Эмзар Снежное Крыло, король Лебедей. Нет! Король всех эльфов Тарры тронул поводья и, не оглядываясь, выехал на широкую тропу, ведшую к болотам. Сегодня тонконогие, быстрые как ветер, неутомимые эльфийские кони пойдут по непролазным топям, как по мощенным мраморными плитами площадям давно разрушенных и забытых городов. Им надо спешить, и для них нет обратной дороги, а значит, руки развязаны. Да, Перворожденных осталось немного, но эльфийская магия кое-что значит в этом мире, во всяком случае, достаточно, чтоб схлестнуться с порождениями Тумана, дав Рене Аррою шанс на победу в этой немыслимой войне.

Несколько сотен всадников и всадниц в сверкающих доспехах пронеслись над зеленеющими трясинами и растаяли, как прекрасный сон, который избранные смертные видят однажды в юности, чтобы потом всю жизнь тосковать по несбывшемуся.

2229 год от В.И.

18-й день месяца Иноходца.

Святой город Кантиска

— Ты уверен? — Габор Добори был мрачнее тучи.

— Да, командор,[86]— гонец едва стоял на ногах от усталости, — мы их видели. Огромное войско… И рядом, но не вместе с ними, еще какие-то, кто жжет деревни и убивает, — запыленное лицо арцийца непроизвольно передернулось. — Эти вроде бы и сами по себе, но, как мы их прихватили, ломанулись к Годою… Если б вы видели, что они творят… Мальчишка, который в лагере у них был, он рассказал, что Михай проделал с арцийцами. А теперь все они идут на Мунт…

— Проклятый побрал бы этого Базилека, — прорычал Добори. — Его Святейшество, как назло, не освободится раньше заката, — ветеран задумался, но ненадолго. — Ладно. Иди и отдыхай, а то сейчас помрешь на месте, а ты мне нужен вечером живой и здоровый. Эй, Ласло!

Аюдант появился немедленно и застыл в дверях.

— Дуй к сигнальщикам. Всеобщий сбор! Пусть меня поцелует старая жаба, если мы не выступаем. Ну что ты на меня вылупился? Михай в Арции! Когда парень выехал, тот торчал у Олецьки, а сейчас не удивлюсь, если эти уроды из Мунта любуются на его консигны. Чего стоишь? Война это, понял! Пока Базилек выпендривался, Михай времени даром не терял.

— «Мы не станем помогать этому противному Эланду, — проныл бравый рубака, в меру своего умения изображая изысканную придворную речь, — потому что Рене Аррой нас не уважает и не признает своими императорами, и вообще война между Таяной и Эландом нам полезна». Тьфу!!! Уроды! — Добори со смаком плюнул и присовокупил подробное описание причин уродства императорской династии, основанное на самом прихотливом кровосмешении, в котором участвовал весь известный командору животный мир Тарры. — Дождались, что Михай начал не с Эланда, об который можно обломать зубы, а с них. И поделом.

— А что будем делать мы? — посмел встрять ошалевший как от обилия новостей, так и от ярости своего командора Ласло.

— Мы? Защищать Арцию, Проклятый бы ее побрал. Только, боюсь, теперь не мы подмогнем Эланду, а Рене придется тащить нас всех за шиворот из грязной лужи. Какую армию мы сколотили бы за зиму, если б не эти мунтские придурки! Сам Датто позавидовал бы! А чего ты тут стоишь?! — рявкнул командор, словно впервые заметив своего аюданта. — А ну…

Последние слова были излишни, потому что Ласло уже выскочил из комнаты.

Эстель Оскора

Там, откуда я пришла, сейчас уже наверняка зеленели листья и весело щебетали влюбленные птицы. Здесь же о весне напоминало только небо, бледно-синее и неимоверно глубокое, небо, в которое хотелось смотреть и смотреть. Зима проходила, снег стал рыхлым, зернистым и влажным и по вечерам отсвечивал густой синевой. Я не знаю, как бы я шла по этому снегу, если б не эльфийские сапоги, — бедняга Преданный проваливался по брюхо… Я не представляла, далеко ли еще до Эланда. Просто шла вперед, причем все больше ночами, так как одна из немногих известных мне Звезд — зеленоватый Тэриайкс — Око Рыси — неизменно указывала путь на Север, а я знала, что, оставляя ее за правым плечом, я рано или поздно выйду к морю.

Преданный или разделял мою уверенность, или ему было все равно, куда мы идем, но он ни разу не попытался увести меня с выбранной мной дороги. Днем мы спали — я завернувшись в один эльфийский плащ и подложив под себя другой, Преданный по-кошачьи свернувшись клубком у меня в ногах. Припасы, захваченные с собой Астени, давно кончились, и мы жили тем, что добывал Преданный. К счастью, дичи вокруг хватало, а охотником мой кот оказался отличным. Для него такая жизнь была естественной, а я… Что ж. Я медленно, но верно становилась дикой тварью, разве что до поры до времени брезговавшей сырым мясом, во всем же остальном я не так уж и отличалась от лесной рыси. Я и раньше-то любила ночь, она была ко мне добрее, чем день, ибо ночью я была свободна. В мыслях, в чувствах, в поступках. Ночью огонь становится теплее, деревья выше, а чувства обостряются… Запахи, звуки, странная, начинающаяся с заходом солнца жизнь манила меня, когда я была еще малолеткой. Боги! Как давно это было… И где, где это было? Неужели в Тарске? Нет, не помню…

В Тарске жили страшные люди, я знаю, что я их боялась до безумия, но я забыла само ощущение этого страха… Зато мне на память приходит то горько-сладкий вкус ягод, которые никогда не вызревали под этим солнцем, то ощущение дикой, захватывающей меня радости, когда я бегу по залитому солнцем склону, а большие алые цветы раскачиваются на тоненьких стебельках, и высокая трава под теплым ветром перекатывается изумрудными волнами. Вот это помню, хотя мой мозг услужливо напоминает мне, что я ничего подобного не видела, не могла видеть, ведь наследница Тарски не могла в одиночку бегать в холмах. Но то, что помнил (или знал?) мой ум, напрочь позабыло сердце. И наоборот. Может быть, причиной была та самая, чудовищная магия, превратившая меня в опасное для всего сущего создание?

Преданный довольно бесцеремонно толкнул меня лапой. Хорошо хоть когти спрятал. Мой кот не любил, когда я задумывалась, и был прав. Нужно не думать, а идти. И мы шли. Всю зиму. Иногда нам попадались занесенные снегом хутора и деревушки, иногда приходилось переходить дороги. Раз или два мы видели вдали огни больших сел или городов. Но мы обходили их, так как не знали, что там творится.

Вряд ли люди, коротающие зиму у огня за тяжелыми дверями, были бы рады диковатой гостье, заявившейся из лесу в сопровождении огромной рыси. Они вполне могли увидеть во мне ведьму, или разбойницу, или сумасшедшую, попробовать меня схватить, а то и прикончить. А меня больше смерти — в конце концов, что такое смерть, чтоб ее бояться? — пугало, что овладевшая мною на краю Пантаны ярость вновь затопит мое существо и я начну убивать.

Нет, я не жалела о том, что расправилась с Эанке. Более того, вернись все назад, я убила бы ее снова и гораздо раньше, но вот крестьяне или купцы, которые могли увидеть во мне врага, они ведь не были виноваты ни передо мной, ни перед Астеном…