В описываемое время проблема Северного морского пути становится для него среди других главной, хотя, похоже, первые мысли в этом направлении возникли у него еще во времена вологодской ссылки. Разумеется, не случайно он делился из Парижа своими соображениями о возможности помощи осажденному Порт-Артуру путем переброски кораблей с Балтики Северным морским путем, даже если его предложения и доводы показались специалистам наивными. Так что его обращение к морской тематике не случайно и находится в русле прочих событий его жизни, с одной стороны, и с тем, что происходило в то время на самой будущей трассе, с другой. С 1910 года там начала работу Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана из Владивостока, первое время под руководством опытного полярника (и в теоретическом, и в практическом плане) А. В. Колчака. О деятельности гидрографов на западе Российской Арктики во главе с А. И. Вилькицким читатель уже знает, как и о продолжающихся ежегодно плаваниях на западном отрезке трассы. Напомним, что только в 1905 году 22 судна доставили на Енисей 12 тысяч тонн грузов — для того времени немало. Интерес к трассе значительно усилился после Цусимы — как известно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Таким образом, обращение к проблеме Северного морского пути для образованного человека с широким кругом интересов да еще с собственным полярным опытом, не страдающего комплексом неполноценности, в ту пору не было случайным.

Другое дело, насколько он был подготовлен для решения такой проблемы, каков был уровень его знаний о природных процессах в Северном Ледовитом океане. Ответу на этот вопрос мешает нелюбовь Русанова указывать источники своей информации по вопросам и проблемам, которыми он занимался. Неизвестно, успел ли он познакомиться, например, с трудом Александра Васильевича Колчака «Лед Карского и Сибирского морей», увидевшим свет в 1909 году, или «Океанографией Северного Полярного бассейна» Ф. Нансена, увидевшей свет семью годами раньше, прежде чем сформировать свою точку зрения на роль Гольфстрима для Карского моря. Его ссылки на известную монографию Н. М. Книповича «Основы гидрологии Европейского Ледовитого океана» (современное Баренцево море) мало что объясняют, поскольку речь идет о другой природной системе со своими характерными особенностями.

Такое длительное вступление необходимо, поскольку схема Русанова на основе представлений о Гольфстриме далека от реальной, но, что удивительно, все намеченные им практические мероприятия по освоению трассы Северного Морского пути не просто правильны, а скорее единственно верные — среди прочих загадок этот выдающийся полярник оставил нам в наследие и эту. Чтобы больше не возвращаться к проблеме Гольфстрима, отмечу лишь главное — Русанов предполагал, что восполнение воды в Северном Ледовитом океане из Атлантики осуществляется этим течением вдоль берегов Сибири, не подозревая о существовании преграды в виде архипелага Северной Земли, о чем стало известно только в 1913 году. Он был уверен, что «великое течение Атлантического океана — Гольфстрим — все время отклоняется к востоку… замедленное, расширенное и охлажденное, но все еще сравнительно теплое, это течение должно огибать Новую Землю; еще раз отклоняясь к востоку это течение медленно передвигает полярные льды от северных сибирских берегов к Гренландии» (1945, с. 66). Такая схема, по его мнению, объясняла более благоприятные ледовые условия севернее Новой Земли и она же, как показало будущее, служила ключом к разгадке его последнего плавания (подробнее см. главу 12).

В действительности же во взаимосвязи вод Атлантики и Северного Ледовитого океана главную роль играет обмен вод между Гренландией и Шпицбергеном: в верхнем слое холодная вода из Центрального Арктического бассейна выносит льды к югу, а из Атлантики более теплые воды поступают к северу, но на глубине. Покончив с ошибками, вернемся к предложениям Русанова по обеспечению мореплавания в Карском море и далее по трассе Северного морского пути, до воплощения которых в жизнь он не дожил, но наметил на десятилетия вперед все на основе того же успешного плавания 1910 года, что видно из статей в опубликованном общем отчете экспедиции. Суть этих предложений заключалась в перечне следующих мероприятий.

Во-первых, организация службы льда и погоды с использованием радио. «Огромное значение будут иметь точные, подробные и быстро публикуемые метеорологические бюллетени для будущего рационально поставленного мореплавания в полярных водах», цель которых — «передавать сведения о последних ветрах и о последнем распределении льдов, полученные в пути по беспроволочному телеграфу» (1945, с. 85). Он даже наметил положение этих «радиотелеграфных станций» на Вайгаче, в Маточкином Шаре и на мысе Желания в связи со всеми тремя вариантами трассы Северного морского пути.

Во-вторых, исследователь предлагал построить специальные транспортные суда для плаваний во льдах (позднее эта мысль Русанова воплотилась в целой серии отечественных проектов судов ледового класса, начиная с «Таймыра» и кончая «Норильском»).

В-третьих, важнейшим делом должно было стать гидрографическое обеспечение трассы: «Необходимо соорудить маяки, установив на них наблюдательные посты и метеорологические станции… Тщательным обследованием пути и постановкой маяков и знаков в соответствующих местах будет устранена… опасность со стороны банок, мелей, подводных камней и т. д.» (1945, с. 87).

В-четвертых, «применение ледоколов будет последним и самым решительным шагом, навсегда и прочно обеспечивающим пользование этим великим путем» (1945, с. 98).

В-пятых, он поставил вопрос о создании специальной мощной государственной организации для эксплуатации трассы: «Что касается правительственной поддержки, то она могла бы ближайшим образом выразиться не в бесполезном субсидировании существующих частных пароходных компаний, а в подготовке почвы будущего рационально организованного мореплавания… Особенности морского пути требуют специальной и сложной организации. И поручить это сложное дело одной из существующих морских пароходных компаний было бы почти то же самое, что предложить речной пароходной компании совершать морские рейсы» (1945, с. 91).

В других статьях он нередко возвращается к отдельным положениям изложенного плана, прорабатывая и детализируя свои предложения по отдельным направлениям. Например, в части актуальнейшей сегодня проблемы природного прогноза для Арктики и трассы Севморпути он полагал, что «представляется… полная возможность заранее и очень задолго предсказать приближение и затем наступление годов, неблагоприятных для полярного мореплавания» (1945, с. 95). Опять опережал свое время, но не намного — лет на пятнадцать…

Характерно, что в этом мысленном полете в будущее он не отрывался от земных забот, от практики, от экономики, нацеливая решение научных проблем на решение конкретных хозяйственных задач: «Когда явится возможность пользоваться услугами радиотелеграфных станций, извещающих о распределении льдов, тогда исчезнет необходимость в бесполезной потере времени на выжидательные стоянки у этих льдов» (1945, с. 95) — как в зеркало глядел Русанов, предвидя будущие заботы ледовых капитанов и полярных хозяйственников.

В целом он предвосхитил весь размах деятельности самых разных специалистов на нашей национальной морской трассе. Исключение — ледовая авиационная разведка (самолет появился в Арктике четыре годя спустя после похода «Дмитрия Солунского»), но и здесь он сказал свое слово на основе собственного опыта: «Чтобы ледокол мог вести свою работу не слепо, не на ощупь, весьма полезно было бы иметь на нем привязной воздушный шар» (1945, с. 107). Отдельные незначительные просчеты он допустил лишь в оценке характера составляющих грузопотока по Северному морскому пути: «Важнейшими предметами вывоза из Сибири Северным морским путем должен сделаться, во-первых, хлеб, во-вторых, лес и, в-третьих, полезные ископаемые… Северным морским путем можно будет в самом близком будущем вывозить из Сибири сотни миллионов пудов груза, если этот путь будет теперь же хорошо изучен и в совершенстве оборудован» (1945, с. 101–102).