Поскольку очевидного несогласия никто не выразил, камеры были настроены, Бэри и Гэри отсчитали секунды, и песня началась.

— «When Calvin's eyes are smiling», — запела толпа.

Первая строка прошла на ура, ирландцы пели энергично и даже пытались улыбаться. После этого, к сожалению, дела пошли намного хуже, потому что стало ясно, что остальных слов никто не знает. Некоторые начали смутно припоминать, что мир кажется ярче и веселее, но, когда дошло до голосов ангелов, почти все замолчали.

— Черт! — сказал Бэри. — Кельвин очень настаивал на этой песне. Что нам делать?

— Я был уверен, что они знают слова, — провыл Гэри.

В этот момент появилась Челси с Кили.

— Вы что, еще не записали эту чертову песню? — спросила она.

— Они не знают слов, — объяснил Гэри.

— Иди в монтажный фургон, — приказала Челси одному из помощников. — У них есть беспроводной Интернет. Попроси ассистента видеорежиссера выйти в Сеть, найти в Google слова и как можно скорее принеси текст.

Помощник убежал.

— Отлично, — сказала Челси. — Пока мы ждем, снимем эпизод с Кили.

Кили дали трилистник и поставили ее перед толпой ирландцев.

— Ну, вот мы и оказались в волшебном городе Дублине, городе очень красивых девушек! — крикнула она. — И эта огромная сумасшедшая толпа приготовила для Кельвина небольшой музыкальный сюрприз!

— Хорошо! — крикнула Челси. — Потом сюда вставим песню. Итак, Кили, теперь финал.

— Bay! — завопила Кили. — Это было великолепно. Глаза Кельвина наверняка будут смеяться, когда он услышит это! Молодцы, ребята! Вы круче всех!

После чего они вместе с Челси поспешили назад в здание, оставив ирландцев ожидать текст своего сюрприза для Кельвина.

К этому времени трое судей уже записали свои сцены прибытия, и пришло время общего кадра, в котором они выглядят крутыми и угрюмыми. Каждый из них снова посетил костюмера и гримера, и всех троих одели во все черное с головы до ног. Затем судей разместили на белом фоне и сняли их предельно мрачные и решительные лица. Словно у убийц в «спагетти-вестерне».

На этих съемках работали две бригады, что усложняло и без того трудную работу режиссера. Одна бригада снимала угрюмые лица, которые должны войти в титры, а другая — процесс съемки угрюмых лиц. Режиссер первой бригады, который хотел сосредоточиться на своих съемках, пожаловался на присутствие второй бригады.

— Ты ведь недавно на этом шоу, верно, друг? — сказал Кельвин.

Режиссер признал, что недавно.

— Ну, так позволь мне кое-что тебе сказать, — продолжил Кельвин, говоря поверх кисточки гримерши, порхающей вокруг его лица. — У нас ничего не пропадает зря. Ты хоть представляешь, насколько мало полезных кадров мы можем сегодня снять? С гулькин хрен, вот так вот, а почему? Потому что люди обычно скучные. В этом и заключается наша трудность как создателей «ТВ о людях». Мы вынуждены снимать материал часами, целыми днями, и все ради того, чтобы получить несколько приличных секунд настоящего развлечения. Боже мой, Пэрис Хилтон теперь звезда. Вот как низко упала планка! Почему, по-твоему, половина наших шоу — это повторение первой половины? Да потому, черт возьми, что обычно у нас бывает всего половина шоу! Мы прослушиваем тысячи людей, и все равно нам приходится повторять одну и ту же дюжину кадров снова и снова. Все хотя бы отдаленно хорошее из имеющегося материала мы должны повторять опять и опять. Мы покажем этот материал до рекламы, после рекламы, во время идиотской рекламы. Шоу «Номер один» — это единственное шоу на телевидении, первый сезон которого прокрутили три раза! Я этим очень горжусь. Именно поэтому, если мы хотим получить кучу кадров с мрачными судьями, нам нужно снять кучу кадров про то, как снимают этих мрачных судей. Впустим зрителей в свою кухню, потому что большую часть времени мы их просто надуваем.

После общих съемок судьям дали время переодеться в костюмы «Бирмингем, день первый», а затем началась настоящая работа, сделавшая эту троицу столь знаменитой. Настало время записывать знакомые всем сцены, где судьи сидят и свежим взглядом, беспристрастно оценивают всех, кому довелось просунуть голову в дверь.

Настало время прослушиваний.

Судьи заняли свои места в зале для прослушиваний, где парикмахеры и гримеры добавили последние штрихи к их внешности. Затем, как и было запланировано, они отсняли трех иностранок с забавным акцентом, каждую из которых они высмеяли и выгнали, и те, рыдая, покинули помещение.

Затем судьи в хорошем темпе прогнали человек двадцать кандидатов из массовки, в строгом порядке одобряя или отсеивая каждого из них. И ближе к полудню добрались до Вики, первой главной истории дня.

Девушка и ее мама стояли перед дверями вместе с Кили, Челси, Трентом и съемочной бригадой. Трент как раз собирался начать записывать интервью с Вики до прослушивания, когда заговорила Челси:

— Трент, мне кажется, у нас проблемы с макияжем. Ты доволен тем, как выглядит Вики?

— Мне кажется, она выглядит хорошо.

Челси не стала спорить. Вместо этого она зашла в зал для прослушиваний и попросила Кельвина выйти к ним на минутку. Челси все утро исправляла чужие ошибки, а Кельвину ничего об этом не было известно. С точки зрения карьеры она могла бы постоянно халтурить с тем же успехом, что и все остальные. Но сейчас она собиралась убедиться, что ее гений засиял в потемках.

Кельвин, который ждал завершения кропотливой работы гримерши над Берилл, вышел к группе, собравшейся вокруг Вики и ее матери.

— Боже мой! — произнесли они в унисон изумленными голосами при виде одного из сильных мира сего. — Кельвин, мы просто обожаем тебя!

Кельвин кивнул в знак приветствия и повернулся к Челси.

— Детка? — спросил он. — В чем дело?

Челси попросила помощника отвести конкурсантов в сторонку, прежде чем все объяснить.

— Трент доволен прической и макияжем Вики.

Трент попытался взять дело в свои руки:

— Слушай, я не сказал…

Кельвин перебил его:

— Что ты хочешь сказать, детка?

— Да, детка… — довольно агрессивно сказала гримерша. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, посмотрите на нее, — сказала Челси. — Ее же совершенно преобразили: штукатурка, пудра, волосы уложены, прыщи замазаны, ради всего святого.

— Да, но она ведь героиня сюжета, верно? — сказала гримерша.

— Да, она героиня сюжета, но вы что, не читали заметки по персонажу? — рявкнула Челси. — Вы сделали из нее «выскочку», а она «сморчок».

— Нет, Челси, — запротестовала гримерша. — Она «выскочка».