— Да ты что, Родни?

— Да, я так думаю.

— Ну, а по-моему, если британский зритель верит в то, что двенадцать человек, которых мы ежегодно им показываем, — это лучшие артисты, обладающие поистине звездными качествами, которых мы нашли во всей Британии, то он поверит во все.

— Слушай, Кельвин, давай перейдем к главному. Я хочу в этот раз быть круче, и на меньшее я не согласен. Более того, Берилл не станет плескать в меня кофе. Хорошо? Я на это не подписываюсь. Я серьезно. Ни за что.

— «Кристалл» девяносто шестого года, — сказал Кельвин официанту. И больше ничего не добавил.

— Кельвин, ты слышал, что я сказал?

— Да, слышал.

— Хорошо.

Последовало продолжительное и неуютное молчание, и Кельвин снова заставил Родни нарушить его.

— Значит, мы договорились? В смысле… да?

Кельвин улыбнулся усталой, многострадальной улыбкой. Принесли шампанское, и он подождал, пока официант откупорит бутылку и нальет два бокала, прежде чем снова заговорить.

— Родни, ты действительно думаешь, что быть крутым — это твоя тема? В смысле, всем нам нужно использовать свои сильные стороны.

— Я крутой.

— Правда?

— Да! Тебе нужно было видеть, как я набросился сегодня утром на девушку в гостинице, когда узнал, что меня поселили в администраторский номер…

Родни замолчал. Он не собирался говорить об этом своем несчастье. Он не был достаточно пьян, чтобы не понимать, что жалобами на менее роскошный номер только усилит значимость этого факта. Родни пообещал себе, что сохранит полное достоинства молчание, но теперь все испортил.

— Тебе не нравится твой номер, дружище? — спросил Кельвин полным сочувствия голосом.

— Нет, нет, все в порядке. Все нормально.

— Ну и на что же ты тогда жаловался?

— Ни на что.

— Прости, но мне показалось, что ты набросился на служащую?

— Да.

— За что?

В мыслях Родни шла борьба. У него было достаточно ума и опыта в таких делах. Он прекрасно осознавал, что жалоба на качество номера выставит его слабым и жалким, а он подозревал, что Кельвин и без того считает его таковым. Интуиция подсказывала ему, что единственный разумный выход — придумать историю о сломанном чайнике или асимметричном утюге для брюк и таким образом объяснить скандал в гостинице, но праведный гнев, поднимавшийся из глубин его души и подогретый тысячью настоящих и придуманных признаков пренебрежения во время прошлых сезонов, а также почти полная бутылка шампанского развязали ему язык.

— Я живу в номере, Кельвин. В номере!

— Да?

— А у тебя и у Берилл апартаменты. Дома, если уж на то пошло. У вас собственные дома у озера.

— Ты спросил у администратора, в каких номерах живем мы с Берилл?

— Ну… это просто выплыло наружу. Я спрашивал о своем номере и… да, это выплыло.

— Ты не думаешь, что после этого мы все выглядим немного глупо?

— Ну нет. Не думаю. Я спросил между делом.

— Значит, ты не из-за этого набросился на нее?

— Нет.

— Это случилось в другой части вашего разговора?

— Ну да, вроде того.

— Родни, ты хочешь жить в моем номере?

— Нет, дело не в этом…

— Ради бога. Я могу зайти туда после ужина и забрать свои вещи. Я использовал всего пару полотенец, а постель перестелили.

— Нет, я не этого хочу. Я не это хотел сказать.

— Чего же ты хочешь? Что ты хочешь сказать?

— Ничего, я… Слушай, мы говорили о моем имидже.

— Родни. Ты мой друг. Хороший друг. Мы ведь хорошие друзья, верно?

— Да, надеюсь.

— Я очень уважаю тебя как одного из ведущих членов команды шоу и действительно ценю твой вклад. Но, друг, ты должен понять, что продюсер здесь может быть только один. Ты ведь понимаешь, верно?

— Ну, конечно.

— Я должен полагаться на инстинкты ради нашего общего блага. Ты понимаешь?

— Ну да.

— Я знал, что ты поймешь. — Кельвин приобнял Родни. — Спасибо, дружище. Ты настоящий друг и настоящий профи. Кажется, Берилл к нам не присоединится, а я, если честно, с ног валюсь. Ужин я закажу в номер. А ты допивай «Кристалл».

С этими словами Кельвин поднялся и ушел, оставив Родни допивать вторую бутылку в одиночестве.

На следующее утро Кельвин подошел к девушке-администратору.

— Мисс, вчера вы работали?

— Да, сэр, я.

— Когда мистер Рут поднял шум насчет того, что у него номер меньше, чем у меня?

— Ну-у…

— Ну же, милочка, мы ведь с ним друзья, мы уже посмеялись на этот счет.

— Да, он действительно пожаловался на свой номер и сначала отказался поехать на машинке до летнего дома. Кажется, он пытался доехать туда на лимузине, хотя летний дом расположен в центре поля для игры в гольф.

Кельвин расхохотался и показал ей копию газеты «Сан», открытую на странице «Странности».

— Видите телефон для тех, у кого есть история? За пикантные подробности о знаменитостях газета платит хорошие деньги. Позвоните им и расскажите эту историю. Знаете, просто смеха ради, а?

Кельвин оставил газету девушке и, все еще хихикая, пошел к машине.

Здесь собрались Шайана, Квазар, Грэм, Миллисент, ребята из группы «Парень», «Четверка-Х» и Сьюки, а также Латиффа, Незабудка и Трой с комиксом в руке. Кроме них здесь находились сотни полторы жаждущих славы и странный старичок, немного похожий на принца Уэльского.

Все они сидели в холле, куда их отправили по прибытии.

Но где же остальные? Всюду так тихо. Так неподвижно.

— Должен признаться, я думал, что нас здесь соберется целая толпа, — сказал мужчина, немного похожий на принца Уэльского (а точнее, он самый). — На телевидении все выглядит именно так, верно? Или чудак опять все не так понял? Знаете, со мной это частенько бывает, мои мальчишки постоянно дразнят меня, мерзавцы. Я искренне считаю, что они подлецы.

По огромному деловому и развлекательному центру «Булл ринг» в Бирмингеме гуляло эхо.

Где же были толпы, орды жаждущих славы, которые всегда кричат и аплодируют во время начальных эпизодов шоу «Номер один» в попытке привлечь внимание трех знаменитых судей?

Они уже были тщательно отсняты и оцифрованы и находились в монтажном компьютере технологического отдела шоу, ожидая вставки в отснятый сегодня материал, где они снова будут кричать.