Продолжая плавание в расстоянии около четырех миль вдоль берега, простирающегося к NtW, скоро усмотрели мы северную оконечность острова Иессо, лежавшую от нас на N½W. Пролавировав всю ночь под малыми парусами, продолжали опять плыть к северу вдоль берега, от коего не отдалялись более трех миль, дабы не оставить никакого места без обозрения. Впрочем, я уже не надеялся найти здесь пролива; мне казалось вероятным, что японцы, имеющие недостаточные сведения в географических познаниях, в чем я часто имел случай удостовериться, почитают Сахалин малым островом в сравнении с Иессо и означают его таковым на своих картах, коих ни на одной не показано на севере от Карафуто еще острова[99].

Северная часть острова Иессо имеет многие преимущества перед южною. Оная на довольное расстояние во внутренность до того места, где начинаются снежные горы, весь остров от юга к северу препоясывающие, вообще низменна, покрыта густыми лесами и кажется неудобной к хлебопашеству. Самые берега по большей части неровны, частью каменисты, частью же песчаны. Впрочем, она во всем подобна южной и представляет столько же мало перемен, как и берег снежных гор на юге, который редко видели мы непокрытым облаками. Но и в сей, казавшейся плодороднейшей, части острова Иессо не приметили мы никаких признаков населения, выключая севернейшую оконечность, вблизи коей видели несколько рыбачьих хижин.

В семь часов утра находился от нас остров, на коем возвышается Пик де Лангль, прямо на W в расстоянии около 12 миль. Единажды только могли мы видеть подошву сей горы. Приближаясь к северной оконечности, усмотрели мы длинную песчаную гряду, простирающуюся к NW, на которой находится несколько хижин, а в конце ее стоял столб с навязанным на нем пуком соломы. Сей надводный риф, будучи весьма низок и выдаваясь в море почти на целую милю, может быть во время ночи опасным. Не видав более никакого берега на севере, долженствовали мы почитать, что находимся против оконечности острова Иессо, следовательно, у южной оконечности Лаперузова пролива.

Итак, надежда к обретению нового пролива не могла уже более ласкать нас. Обошед длинный риф, приказал я держать курс OSO вдоль берега для того, чтобы найти удобное якорное место, где вознамерился я препроводить несколько дней, чтобы сколько-нибудь изведать сию и поныне еще почти совсем неизвестную часть света и доставить естествоиспытателям нашим случай к увеличению их собраний, к чему они давно уже не имели случая. В десять часов увидели мы залив, с северной стороны совсем открытый. Вошед в оный и уверясь в надежном грунте, остановились мы на якорь в малой бухте, находящейся на южном берегу оного в расстоянии от ближайшего берега около 1 ½ мили, на глубине 10 ½ саженей; грунт – мелкий песок с илом. Северная оконечность острова Иессо, которую я, равно и весь залив, назвал именем главного виновника нашей экспедиции, ныне государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева, мысом и заливом Румянцевым, находилась от нас на NW68°; восточная же оконечность залива, которую природные жители называют Соия, лежала на NO 60°.

Продолжавшийся туман был причиною, что мы не могли тогда видеть ни противолежащего берега Сахалина, находящегося от Пика де Лангль на севере, ни острова Рефуншери.

Еще не успели мы обойти длинного подводного рифа, о котором упомянуто в предыдущей главе, как увидели лодку, на коей природные сей страны жители плыли к нам прямо. Они находились у корабля нашего более четверти часа, однако не взошли на оный, сколько мы их ни уговаривали, и поплыли назад. Но лишь только бросили мы якорь, тотчас посетили нас многие из них, которые всходили на корабль, не показывая ни малейшего страха. Все они, взошед на шканцы, становились на колени, поднимали обе руки на голову и опускали оные по лицу и телу книзу, кланяясь притом низко.

Я одарил их некоторыми безделицами, кои, казалось, производили в них великое удовольствие; сверх того приказал дать им сухарей и водки, но они в последней не находили вкуса. Вероятно, что употребление крепких напитков им не известно. Один из них привез целую лодку свежих сельдей отменного вкуса, которых как для офицеров, так и для всех служителей на обед было достаточно. В два часа пополудни поехал я с большей частью своих офицеров на берег и, хотя оный лежит в малой широте, однакож, к удивлению нашему, нашли на нем в половине мая весьма мало признаков весны. Во многих местах лежал еще снег глубокий, деревья мало распустились и, выключая несколько дикого луку и щавелю, не видно было никакой зелени.

По прибытии нашем в Камчатку, через три недели после, нашли мы там весну гораздо успешнейшую. Все российские западные области вообще, даже до Архангельска, лежащего по крайней мере 18-ю градусами севернее Иессо, обновляются большей живостью в апреле, нежели здешняя страна в мае. Ожидание наше, по шестимесячном заключении, во время коего прогулка была для нас невозможною, найти здесь некое тому вознаграждение оказалось тщетным; на самом только берегу моря, по песку и камням, можно было прохаживаться, ибо, удаляясь на несколько шагов от берега, встречаются топи, снег и высокий тростник. Нечаянным образом встретили мы на берегу того самого человека, который поутру привез на корабль упомянутую рыбу, следовательно, был уже нам знаком. Мы просили его, чтобы повел нас в дом свой, что сделал он весьма охотно. Он принял нас наилучшим образом, на что ответствовал я разделением некоторых подарков между его семьею. В семь часов вечера отправились мы на корабль обратно.

На другой день оставался я на корабле, потому что в первый день, во время моего отсутствия, приезжали к нам многие японцы и обещались быть опять на другой день. В девять часов следующего утра действительно они прибыли со своим офицером, их начальником, на большой лодке, гребцами на коей были здешние жители. Офицер представил нам, что он крайне устрашен прибытием нашим и просил нас убедительно удалиться немедленно, поелику уверял он, как скоро узнают о том в Матсумае, куда он неупустительно послать должен донесение, то прибудет вдруг многочисленный флот, от которого мы не возможем уже ожидать ни малейшей пощады. Для придания угрозам своим более силы повторял он многократно слово бум-бум и, надувая обе щеки, пыхал чрезвычайно; сим уповательно хотел он нам вразумить, что по прибытии флота, поступлено будет с нами самым жестоким образом. Его угрозы и страшные телодвижения были столь странны, что с трудностью удержаться можно было от смеха.