Вторым стрелял египтянин.

Бородач с завистью рассматривал его снаряжение. Кеметец держал в руках знаменитый составной лук, изготовленный из нескольких слоев твердого пружинящего дерева, склеенных вместе и окрашенных хной. Чтобы мощь лука усиливалась, в центре он был чуть вогнут в противоположном стрельбе направлении.

– Маат! – призвал стрелок легкоперую богиню истины и отпустил тетиву.

Стрела со свистом понеслась в направлении мишени и вонзилась в самый ее центр.

Зрители разразились восторженными аплодисментами, а бритт закусил губу. Надо же. Стреляет, как дышит. Прямо Одиссей.

В свою очередь натянул лук. И вдруг почувствовал, что ветер переменился. Стал дуть ему прямо в лицо. Против полета готовой сорваться с тетивы стрелы.

Гавейн почувствовал, как на его лбу выступил холодный пот. А вдруг это проклятый египтянин наколдовал? Не зря же помянул свою богиню, зорко следящую за охраной миропорядка. Вот она и досмотрела, что готовится непотребство. И вмешалась, чтобы не допустить попрания закона.

Да какая там к дьяволу богиня, возмутилась часть сознания крепыша. Все языческие боги суть беси. Их нет. Существует лишь Единый. Ему же молимся и Его славим.

И еще ведьма…

Только вспомнил бритт о прекрасной чародейке, как стрела сама собой вырвалась из его пальцев и устремилась вперед, преодолевая сопротивление ветра.

Злорадно заулыбался египтянин, предвкушая легкую победу. Но мгновение спустя его загорелое лицо перекосила гримаса удивления и злобы. Ибо мишень соперника также была продырявлена ровно по центру.

– Сет! – вырвалось у жителя знойного Египта. – Как это?!

– Дык елы‑палы, – довольно хихикнул Гавейн.

– Один‑один! – подытожил Лют. – Второй выстрел!

Теперь первым стрелял бритт. Он уже чуток успокоился. Да и ветер поутих. Так что когда стрела легла в середину яблочка, бородач уже не удивился.

Артистично раскланявшись восторженным зрителям, грянувшим бурными овациями, он дурашливо молвил противнику:

– Прошу, сударь! И да поможет вам ваша птица‑счастье!

– Дерьмо Сета! – выругался кеметец, хватаясь за оружие.

У Гавейна сложилось впечатление, что сейчас он получит стрелу в грудь. Однако опасения не оправдались. Египтянин выстрелил по своей мишени, снова продемонстрировав отточенное мастерство.

Но бородач все же успел заметить, что рука соперника в самый ответственный момент чуть дрогнула. Ага, занервничал августов землячок. Надо бы дожать.

– А ведь дерьмецо лучше помогает, чем истина. Не так ли, братец?

Египтянин заревел, как раненый зверь.

– Маат! – в пику бритту выкрикнул он, но тут же на всякий случай прибавил: – Дерьмо Сета!

Его рука не изменила и на этот раз. Лишь глаз подвел. Самую малость. Всего на каких‑то два пальца, на которые отклонилась стрела от центра яблочка.

И этой малости хватило, чтобы победа досталась Гавейну, в третий раз поразившему мишень точно в середку.

– Что и требовалось доказать! – хлопнул соратника по плечу Парсифаль, когда Лют объявил победителя. – Фай свое дело знает!

– Ну да, – огрызнулся задетый за живое крепыш, полагавший, что в победе есть и его заслуга. – Не говори гоп, как говорят куявцы. Впереди рукопашная. И… ОНА…

По случаю праздника Орландина облачилась в приличествующую случаю военную амуницию, само собой, пожалованную амазонке щедрой и последние дни невероятно возбужденной княжной. Сплетенная из тонких серебряных колец (от золота девушка категорически отказалась) рубашка с длинными рукавами, серебряные налокотники и наколенники. Лишь меч она оставила свой, привычный руке скрамасакс, не раз выручавший в трудную минуту.

И больше для форсу, чем от великой гордыни, надела золотую бляху – знак преторианского центуриона, пожалованный ей лично августом Птолемеем Сорок Четвертым за заслуги перед отечеством. Нацепила еще и не без задней мысли. Принимающие участие в турнире парни могут обидеться, если их мастерство будет оценивать какая‑то заезжая бабенка. Так пусть знают, что не какая‑то, а целый гвардейский сотник.

Честно говоря, участвовать во всем этом балагане ей не хотелось. Не покидала мысль, что присутствует при грязном торге, где кучка озабоченных и алчных мужиков пытается завладеть тем, чего они, возможно, и недостойны. Когда воительница попыталась объяснить свои чувства Светлане, в очередной раз приставшей к наперснице с вопросом, что ту мучает, княжна не поняла. Таковы традиции, пожала плечами. Еще в сказках и древних преданиях говорится о том, что если у Куявского князя не было наследников мужского пола, а только дочери, то судьба старшей из них, а с нею и всего государства решалась во время таких вот турниров. Неприятно, конечно, но что поделаешь. Обычаи. Главное, чтобы среди женихов был и тот, кто тебе люб.

Как раз вот это самое обстоятельство и беспокоило Орландину больше всего. Нашла в кого втрескаться подруженька. В одного из бывших врагов амазонки, цепного пса Мерланиуса. Светлана, правда, рассказывала, что он раскаялся в прежних винах. Уже одно то, что рыцарь признался княжне, кто он и что, свидетельствует в его пользу. Мог же и промолчать, кто б дознался. А как он сражался с навьими!

Все оно верно, да только не могла Орландина так просто взять и перечеркнуть прошлое. И года еще не прошло с той памятной битвы у великих пирамид, где они с сестрой едва не стали жертвами британского понтифика и его шайки.

И вот теперь, когда Гавейн протянул ей оружие для проверки, амазонка предпочитала глядеть не на парня, а на его меч. Не было сил поднять глаза и посмотреть воину в очи.

Вроде меч как меч. Традиционный имперский гладиус с параллельными краями и укороченным острием. Такими вооружены все легионеры августа Птолемея. Клинок хорошо сбалансирован. А вот с эфесом явно что‑то не так. Амазонка не могла толком объяснить, что именно привлекло ее внимание. Наверное, необычной формы навершие, напоминающее рыбий хвост. Гладиусы же, как правило, украшались орехообразными навершиями.

А с другой стороны, не все ли ей равно, как решил украсить свой меч этот…

– Что‑нибудь не так? – донесся до нее тихий взволнованный голос.

Орландина собралась с силами.

– Все в порядке, – процедила, глядя на крепыша в упор.

– Вот и славно, – попробовал он ей улыбнуться, но тут же и стушевался.

Помялся с ноги на ногу.

– Ты это, – промямлил, – не держи на меня зла за прошлое‑то. Сама понимаешь, не своей волей мы вас преследовали. Приказ, елы‑палы.

Орландина поиграла желваками.

Приказ. Как часто этим прикрывают самые страшные преступления и проступки.

– А как там поживает осел?.. – попробовал пошутить рыцарь. – Все так и бегает нерасколдованным?