Девушка постепенно погружалась в подавленное состояние, и он решил подбодрить ее.

— Должен признаться, я восхищен вашей находчивостью. Если бы вы не заморочили демону голову байкой о нетрадиционной сексуальной ориентации Штеймана, то ситуация могла бы развернуться самым неожиданным для нас образом. Вы его сразу поймали, когда придумали историю о том, как они везде ходят, держась за руки, как влюбленные. Демон купился на этот трюк и поверил, что это происходило на самом деле.

— Профессор предупреждал нас еще в день нашего приезда, что его преследуют какие-то странные видения, а мы все подумали, что он просто спятил на старости лет, — трясущимися губами прошептала Марта.

— Не стоит из-за всяких пустяков так сильно расстраиваться. Еще парочку таких ярких сцен — и мы будем сами искать с ними встречи, чтобы поднять уровень адреналина в крови, — продолжил успокаивать коллегу доктор Майлз.

— Главное, чтобы вы правильно рассчитали длину этой вашей адреналиновой «тарзанки», а не измерили ее на глаз, а то мне совсем не хотелось бы оказаться на месте профессора, — растирая «гусиную» кожу на руках, ответила доктор Мейерс.

— И все-таки в этой пещере действительно что-то есть, — решил заинтриговать, а заодно и отвлечь от дурных мыслей коллегу Шон.

— Не знаю, в силу того, что происходит вокруг нас, я не разделяю ваш профессиональный азарт.

Майлз с трудом взвалил профессора на плечи, который, несмотря на свой низкий рост, весил не менее восьмидесяти килограммов. Мерцающие огни лагеря виднелись внизу неподалеку, и уже через пятнадцать минут Шон уложил еще не пришедшего в себя Штеймана в кровать. Пирсон вызвал врача, который вколол ему успокоительное. Он остался дежурить у его кровати в ожидании нового «приступа».

Переполненные эмоциями молодые ученые отправились отдыхать на голодный желудок. Они вежливо попрощались, и теперь каждый из них, уставившись в потолок своей половины вагончика, прокручивал в голове возможные варианты развития событий завтрашнего дня. Сон медленно сомкнул глаза Майлза.

/1226.11.12/02:45/

Темница монастыря

Время тянулось невыносимо медленно. Предательская мысль о том, чтобы войти в каванну и покинуть навсегда бренное тело, закрадывалась в голову Йосефа. Его ужасала завтрашняя перспектива быть сожженным заживо на костре, тем более что сладостное безмятежное ощущение пребывания души вне тела уже оставило неизгладимый след в его сознании. Знал он и то, что теперь, во второй раз, он с легкостью справится с архонтами, и они не смогут воспрепятствовать ему вознестись к Небесным чертогам. К тому же раввин покинул бы тело, не наложив на себя руки, поэтому Небесный Суд не смог бы причислить его к самоубийцам. Он также помнил теплый взгляд великого учителя ребе Шимона, а его медальон, который он тогда подарил, сейчас снова висел на шее.

Закончив молиться, Йосеф взялся за перо и начал составлять таблицы Абулафии по памяти, как вдруг ощутил разливающееся тепло в области груди. Звезда Соломона с магическим текстом по кругу, спасшая ему жизнь в синагоге, начала едва заметно мерцать. На противоположной стене темницы проступили багровые пятна. Узнику показалось, что это кровь просачивается сквозь камни. Образуя странные, неестественно вытянутые силуэты, пятна постепенно становились выпуклыми, как будто с другой стороны стены сидели стеклодувы и выдували из раскаленного стекла высокие человеческие фигуры. Он безмолвно наблюдал за происходящим со все возрастающим интересом и волнением. Не прошло и минуты, как от стены отделились три силуэта в монашеских одеждах цвета запекшейся крови, бесшумно шагнув вперед. Капюшоны полностью прикрывали их склоненные головы, так что Йосеф не мог разглядеть их лица.

— Нас послал к тебе хозяин, Хелел бен Шахар,[81] подчинись ему, и он спасет тебя! — обычным человеческим голосом произнес призрак, стоящий по центру.

Йосефа удивил ненавязчивый и даже располагающий к себе тон голоса призрака, но он продолжил заниматься своим делом, внешне проявив абсолютное безразличие к их появлению и к тому отчетливому запаху смерти, который они принесли с собой. Ни с чем другим его невозможно было спутать.

— Хозяин хочет отблагодарить тебя. Ведь это ты открыл нам врата в мир живых!

Вдруг они притихли, к чему-то прислушиваясь, а затем согнулись в раболепном поклоне, всем свои видом выражая почтение. В темнице очень быстро стало неестественно холодно. Стены буквально на глазах покрылись инеем.

Почувствовав, как чья-то ледяная ладонь обожгла холодом его плечо, Йосеф резко обернулся и обомлел. Теплым, любящим отцовским взглядом на него смотрел Абулафия. Он протянул навстречу молодому раввину руки и тихо произнес:

— Я тот, который был с тобой всегда, с момента твоего рождения. Не бойся, подойди и обними меня, как прежде.

Поддавшись наваждению, Йосеф сделал неуверенный шаг навстречу «учителю». В тот же миг десятки вытянувшихся от призрака черных щупалец обвили его со всех сторон и начали медленно затягивать в дыру, образовавшуюся внутри эфирного образа, из которого вырывались багровые языки адского пламени. Лицо ребе, повисшее над этой черной вращающейся воронкой, размылось, и теперь из него сам Сатана пожирал раввина хищным взглядом.

Йосеф провалился в бездонную пропасть. Он прошел через Врата смерти, и ему открылись страшные картины Геинома.[82] Раввин слышал крики о помощи и видел тысячи и тысячи тянущихся к нему рук из Бар Шахата,[83] Шеола[84] и Авадона.[85] Словно гром из глубин Ада прозвучал глухой, низкий голос:

— Зачем тебе испытывать страдания? Ты их не заслужил. Взгляни на эти лица, прислушайся к их воплям — что хуже может быть для человека? В их взгляде уже нет надежды.

Бескрайний, уходящий до кровавого горизонта лес из обнаженных человеческих тел ужаснул молодого раввина. Его глаза ничего не пропускали в этом мрачном месте бесконечных истязаний и пыток. Разгоряченные кровавым пиром, демоны нещадно избивали вопиющих к ним о милости, измученных людей, превратившихся в бледные, безликие существа.

— Ты завтра будешь среди них, ведь колдовство у Бога не в почете. Но если власть мою признаешь — все блага мира твоими станут. Ты сможешь наслаждаться властью, богатством и весельем без страха Бога прогневить. Я стану твоим богом.