шею, чтобы увидеть чуть больше, чем позволяет ее телосложение.

Она такая крошечная, что я мог бы без труда поднять ее задницу – в буквальном смысле.

Да, я мог бы поднять ее высоко и прижать к стене – достаточно высоко, чтобы ее сладкая щелочка оказалась на уровне моего рта. Я бы начал языком, скользнул бы между ее ножек, высвободил бы клитор из-под ее нижних губок и накрыл своими.

Прикусил бы, но лишь чуток.

Да, ей бы это понравилось. Уверен в этом.

У меня вырывается стон, я вытягиваю ногу и лишь в этот момент осознаю, что по моему бедру скользят руки, медленно приближаясь к моему хозяйству.

Моргаю, заметив копну светлых волос перед моим лицом, плечо – слишком широкое, чтобы принадлежать Динь-Динь.

Мэддок многозначительно смотрит на мою руку, вцепившуюся в подлокотник кресла. А я приобнимаю спину Грэйс, что сидит на ящике со льдом справа от меня.

Грэйс. Да, так зовут эту цыпочку, но я не знаю, почему она здесь.

И никто не приглашал ее сесть.

Грэйс улыбается мне и опускает свой стакан на колено.

– Знаешь, я не против уйти отсюда, если ты хочешь.

Я смеюсь и наклоняю голову.

– Ты отдашь мне то, что у тебя есть, не заставив меня это заслужить?

Сказав это, я напрягаюсь.

Что за хрень я только что произнес?

Выражение ее лица зеркалит мои мысли, но она пытается отшутиться.

– Ну, я бы сказала, что все уже заслужено.

Верно. Благодаря моему имени и праву хвастаться, которое оно дает.

Именно этого они и хотят.

Да, они. Потому что эта Грэйс лишь одна из многих, а я тот парень, который дал им понять – то, что они хотят, легко получить.

Хочешь переспать с Брейшо? Иди к долбанутому с татухами, которые никогда не сможешь понять, с мыслями, в которых не сможешь задержаться, с душой, до которой не получится достать. Раз – и готово.

Тебе не нужно его узнавать, он даже может тебе не нравиться – этому болвану плевать, настолько он отстраненный.

– Привет, Бриэль, – громкий голос Кэптена отрывает меня от моих мыслей, заставляя вернуться в действительность.

Бриэль прямо перед нами.

Она машет Кэптену, здоровается с Рэйвен и Викторией и поворачивается ко мне.

– Привет.

От ее улыбки мышцы моих бедер сжимаются. Я приподнимаю подбородок и подношу бутылку к губам.

– Привет, – Грэйс наклоняется ближе ко мне, и я жду знака от Бриэль.

Ты ведь хочешь, чтобы она ушла?

Бриэль, мать твою, улыбается – никакого горького, ревнивого скривления губ, никакого расчетливого взгляда. Ничего, кроме гребаной улыбки, искренней улыбки.

– Грэйс, верно? Кажется, мы вместе ходим на английский, – говорит она.

Я скашиваю глаза на Мэддока.

Грэйс сначала молчит, потом резко выпрямляется.

– О боже, да! Это ты убедила учителя разрешить нам пользоваться записями во время итогового эссе!

Бриэль смеется, пожимая плечами.

– Я просто ненароком напомнила ему, что баллы по его менее чем интересному занятию повлияют на него, как на учителя, и могут выглядеть не очень хорошо, когда придет время проверок и повышения квалификации.

– Умница, ты спасла мою задницу от ужасного – у меня могли отобрать кредитку, – хихикает Грэйс. – Эй, ты идешь за напитками? Я бы не отказалась себе долить.

Бриэль открывает рот, но тут же закрывает, оглядываясь через плечо. Я не вижу, кто за ней, но, когда она снова поворачивает голову в нашу сторону, в ее глазах мелькает смущение. Она проводит пальцами по блестящим, будто металлическим, волосам, отводя их ближе к виску. Она делает так, когда думает. Когда не уверена. Когда нервничает.

Почему ты нервничаешь, малышка?

Мне не приходится долго ждать ответа – всего через несколько секунд перед ней появляется напиток. В стакане.

Стакан без крышки, напиток уже в нем.

Красный стакан.

Стакан.

Из рук того, кто не является мной.

В поле зрения попадает лицо Джоны, и я почти уверен, что сегодня я слегка разукрашу эту физиономию.

А когда она улыбается ему, я уже знаю это наверняка.

Пусть идет на хрен.

И она тоже.

Бриэль снова переводит взгляд на Грэйс.

– Кажется, у меня уже есть, но мы можем взять и тебе?

Грэйс смеется и встает. И они, мать твою, уходят.

Рэйвен ждет, когда они отойдут достаточно далеко, и начинает меня дразнить.

– О, боже… Ну и как ты, Понибой?

Я фыркаю, откидываюсь назад в своем кресле и допиваю гребаную воду.

– Довольно вялый, если честно. – Поворачиваюсь к ней с улыбкой. – Хочешь проверить?

Она усмехается, качает головой, а Мэддок показывает мне средний палец.

– Ты только что лишился одной сексуальной попки из-за другой – самой новой и самой впечатляющей в городе, – добивает меня Рэй-Рэй.

Я встаю. Вся моя семья следит за мной.

– Куда собрался, брат? – пристально смотрит на меня Мэддок.

– Хочу отвлечься. Когда придет время, мы разберемся и свалим отсюда на хрен.

– Ага, и когда мы это сделаем, заберем Бриэль с собой?

Я улыбаюсь так широко, как только могу.

– Нет, брат. Она не с нами, она остается.

– А Джона? – надавливает он, чертовски хорошо понимая, что делает. Заставляя меня посмотреть проблеме в лицо, почувствовать чертов бензин, что сочится по моему горлу в ожидании спички, от которой я вспыхну.

Уже скоро.

Я знаю.

И они знают.

Мне ненавистна эта мысль.

– Если она твоя, – брат опускает подбородок, – дай им знать.

Я давлюсь смехом, потирая грудь и отступая на шаг назад.

– Ага, – снова смешок, но на этот раз пустой. – А кто скажет ей, а?

Зачем я это говорю?

Стряхиваю с себя эти мысли и возвращаю бодрый изгиб губ, хоть и знаю, что никого из них это не обдурит.

– Она не моя, Здоровяк. Она для меня никто.

– Она прямо за тобой, – взгляд Рэйвен напряжен, и я оборачиваюсь.

Бриэль стоит с непочатой бутылкой пива в одной руке и бутылкой воды в другой.

С натянутой улыбкой она приподнимает воду, ее глаза заволакивает туман, про который она сказала «так иногда бывает», но только сейчас он другой.

Это боль.

Тебе больно от моих слов, малышка?

Она моргает, но туман не проходит.

Мне это не нравится. Я хочу видеть ее глаза яркими и широко раскрытыми. Живыми.

Возбужденными.

Она пихает мне бутылку.

– Ты допил свою, и я подумала, что ты, наверное, захочешь еще.

Я, наверно, хочу тебя.

Проклятие.

Девственница!

Беру у нее бутылку, шагаю ближе и обхватываю ладонью ее руку, что держит бутылку с пивом. Подношу ко рту и зубами снимаю крышку.

Уголок ее пухлых –