– А я и не прибедняюсь. Я вот задумался, отчего это Дима Красавчик разделывался с Ириной Грековой не спеша, обстоятельно, а Кешу, едва вывели из загса, сразу попытались мочкануть, в первый же день? Раньше об этом не думал, пришло в голову вдруг – и ни фига не понимаю!

– Полагаю, Красавчик, женившись, обрабатывал Ирину на предмет того, чтобы она отписала ему дарственную на квартиру или же прописала его на своей жилплощади, – объяснил Сан Саныч. – С Иннокентием все сложнее и одновременно проще. «Синяя Борода» спешит, сворачивает свою работу в Москве, так я понимаю. А охмурить Иннокентия, подписать его на поход к нотариусу – занятие долгое и неблагодарное. Проще и быстрее его убить, но так, чтобы смерть выглядела случайной, чтобы можно было через положенные по закону полгода спокойно вступить в права наследования и квартирой, и дачей. Однозначно, противник торопится. Поспешим и мы. Сегодня же вечером навестим Марину. Иннокентий, ближе к ночи, когда супруга уляжется спать, прошу вас, найдите повод выйти на улицу. Скажем, вынесите мусор или сходите за сигаретами. Когда будете возвращаться, встретитесь со мною на лестничной площадке, откроете дверь, крикнете: «Твой котик вернулся, рыбка!», впустите в квартиру меня, а дальше... дальше дело техники. Ну а ежели до вечера произойдет нечто экстраординарное, исключающее мой ночной визит, будьте любезны – передвиньте горшок с геранью на старое место и завтра в два снова приходите на кладбище. Договорились?

– Все понял, – согласно наклонил голову Кеша. – Попробую дожить до вечера.

– Бросьте, Иннокентий! Враг не единожды облажался, и откровенных провокаций в ближайшие дни вам, полагаю, ожидать не следует. Однако режим голодовки нужно выдержать. Не нравится мне эта крупинка в перстне с секретом. Будьте начеку.

– Постараюсь.

– Довезти вас до метро?

– Да, если не сложно.

– Запросто! – Сан Саныч завел мотор, тронул «Волгу« с места.

– Сан Саныч! Я опять ни фига не понял.

– Чего еще непонятного, Миша? – произнес Сан Саныч, выводя автомобиль на магистраль.

– Ты сам говорил: дом Иннокентия под наблюдением. Каким образом, интересно, ты незамеченным проберешься вечером в Кешин подъезд?

– Не я, а мы. Вместе доберемся до объекта, партнер. Кто-то должен страховать на лестнице, пока я буду работать с Мариной. Этим кем-то и будешь ты, доктор Чумаков. Понятно? А как мы проникнем в охраняемый объект – успеем обсудить. До ночи времени – воз и маленькая тележка...

...Добравшись до станции метро «Третьяковская», откуда до дому десять минут неспешной ходьбы, Иннокентий заглянул в «Макдоналдс». Съел два гамбургера, запил колой. Платить явно завышенную цену за американские бутерброды очень не хотелось, но поесть надо. Впереди еще целый день вынужденной голодовки, от сигаретного дыма во рту горько. Да и какое-то количество денег из кошелька не повредит истратить. Что, если на правах супруги Марина решит проверить его наличность? Вдруг, пока он собирался на кладбище, она заглянула в кошелек? Он вернется, соврет про аванс рабочему, взявшемуся за починку ограды вокруг могилы матери, а она возьмет и глянет в истрепанный Кешин кошелек, где как лежали четыре бумажки по сто рублей, так и лежат. Короче, уговорил себя Кеша пообедать в «Макдоналдсе», а потом уговорил пойти домой. До боли не хотелось возвращаться к Марине. Было приятно потолкаться на улице среди обычных людей с их обыденными проблемами, такими несерьезными по сравнению с заботами Иннокентия.

В знакомом до мелочей дворе, неподалеку от подъезда, где жил Иннокентий, посреди асфальтового квадрата с двумя столбиками по краям стоял автомобиль марки «Рено». Восьмидесятого года выпуска. Как утверждает реклама – «Машина для этой жизни». Асфальтовый квадрат и прилегающие к нему столбики жители дома постарше использовали для сушки белья. Натягивали веревку от столба к столбу, и вечно воющий в проходном дворе, словно в аэродинамической трубе, ветер колыхал простыни над почерневшим от времени асфальтом. Когда белье на веревке отсутствовало, мальчишки с удовольствием играли здесь в волейбол. А примерно раз в месяц асфальтовая площадка превращалась в ремонтную. Причем ремонтировался на ней один и тот же автомобиль «Рено», принадлежащий Кешиному старинному приятелю, однокласснику и соседу по дому Андрюше Колкову. На свадьбе у Кеши с Мариной гуляли двое дружков-соседей. Одним из этой пары и был Андрей Колков. Андрюша позавчера, во время свадебного пира, помнится, узюзюкался «до зеленых слоников». И этот факт никого не удивил. Андрей работал художником, а какой же художник не пьет? Только плохой и бездарный. Андрюша был хорошим художником, по-настоящему талантливым, но автолюбитель из него вышел никудышный. Два года назад Колков купил подержанный «Рено», дабы ограничить себя в принятии алкоголя. Он же не самоубийца – садиться пьяным за руль! А ездить на иномарке Андрей собирался ежедневно. Но – не тут то было! Сломавшись однажды, спустя месяц после покупки, машина начала ломаться чуть ли не каждый раз, когда Андрюша выводил ее из гаража-ракушки. Ремонт автомобиля раз в месяц по субботам вскоре превратился в своеобразный ритуал. Андрей с грехом пополам доезжал до асфальтового квадрата, прогонял ребятню, если шла игра в волейбол, просил соседок убрать мокрое белье, если таковое колыхалось на ветру, открывал капот автомобиля и замирал в глубокой задумчивости. Мужики-соседи, видя из окон Колкова в позе памятника Пушкину на Тверской, спешили во двор, присоединялись к осмотру внутренностей «Рено». Кто чего-то смыслил в автомобилях – давали Колкову советы, кто ни хрена не понимал в моторах – сочувствовали художнику-ремонтнику. Через десять, максимум двадцать минут шумного обсуждения участники консилиума дружно решали – без бутылки здесь не разобраться. Капот закрывался, открывались кошельки, безденежные соседи вызывались «сбегать», и вскоре, удобно устроившись на мягких сиденьях «Рено», а кому не хватило места, так прямо на капоте, соседи не торопясь и с удовольствием выпивали, матеря беззлобно иностранные автомобили, а заодно и надоевших жен, тупое начальство, коррумпированное правительство, болтливых депутатов, идиотов – футбольных тренеров, погоду, цены, плохую водку и вообще мироздание.

Войдя во двор и увидев «Рено» приятеля, Кеша едва бы обратил на машину внимание, толпись вокруг соседи. Однако иномарка одиноко стояла посреди квадратной площадки, и этот факт если и не удивил Кешу (не до того ему было, чтобы удивляться по пустякам), то отвлек на секунду от невеселых мыслей. Но на секунду, не более. Войдя в подъезд, Иннокентий сразу же забыл про «Рено», про нарушенный отчего-то плановый дворовый винно-водочный ритуал и про приятеля Андрюшу.

Андрей Васильевич Колков напомнил о себе, как только Иннокентий, предварительно тяжело вздохнув, открыл дверь собственной квартиры.

– Во! Слышь, Маришка?! Муж вернулся! Прыгать в окошко или в шкафу прятаться? Ась, Маришка? Че мне делать? Ась?! – Низкий, бурчащий голос Колкова раздавался из кухни. Оттуда же слышался звонкий Маринин смех.

Переобувшись в домашние шлепанцы, Кеша посмотрел на себя в зеркало в прихожей. Поправил очки. Попробовал улыбнуться. Неубедительная улыбочка получилась. Впрочем, человеку, с утра сказавшемуся больным и только что вернувшемуся с кладбища, такая улыбка простительна.