— Голоден? — робко спрашиваю мужа.

— Да, пиздец как сильно, — кивает Нат. — Думал, что дома нечего есть.

— Сюрприз. Я в кои-то веки решила побыть хорошей хозяйкой, но ты мог не застать этого, потому что рыба как раз собиралась отправиться в мусорное ведро.

Натан никак не комментирует это, но о чем-то задумывается.

— Влада, а давай напьемся? — стреляет в меня взглядом.

Мне хочется улыбнуться ему в ответ, но почему-то не получается. Я лишь согласно киваю и принимаюсь разогревать еду в микроволновке, пока Натан уходит мыть руки и переодеваться. Он возвращается скоро — в спортивных штанах и белой футболке. Чёрные волосы чуть взъерошены, глаза — жутко уставшие. На него вывалилось столько информации, что немудрено.

Вскоре мы садимся за стол, ужинаем и пьём вино. У нас кое-как получается вести нейтральный диалог, правда слова подбирать очень и очень нелегко. Натан делится тем как прошла встреча с Барановым и открывает новые подробности совместного бизнеса с Монастырским. Я внимательно слушаю и изредка киваю.

Если бы не ситуация, которая случилась утром, можно было бы позволить себе обмануться и представить, что всё вернулось на круги своя. Но это не так. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько напряженно рядом с мужем. Словно на пороховой бочке! Стоит кому-то одному из нас зажечь искру, как мнимое спокойствие взорвётся и разрушит нас окончательно.

— Откроем ещё одну бутылку? — спрашивает Натан.

— Не знаю. Может хватит?

— Влада, давай. Совсем немного. Знаешь же, что я редко себе позволяю, но сейчас мне очень нужно.

Его голос звучит будто бы весело, но внутренности сжимаются от каждого озвученного слова. Мне ничего не остаётся делать как согласиться и принять новую порцию вина.

Щёки горят, когда я делаю очередной глоток. По телу проносится тепло, а в голове воронкой закручиваются ужасающие догадки. Кажется, что это либо начало конца, либо начало чего-то нового.

— Сыграем в бутылочку? — неожиданно предлагает Нат.

— На поцелуи? Это же очевидно, кто и кого будет целовать.

Мне бы хотелось коснуться его губ. Прямо сейчас.

— Мы сделаем иначе, — воодушевляется муж. — В чью сторону посмотрит горлышко бутылки, тот и задаёт вопрос другому.

— Какой такой вопрос?

— Да любой. Провокационный и волнующий. Нам нужно поговорить, Влада. Я не знаю как подступиться, но уверен, что в игровой форме это будет сделать гораздо проще.

Облизав чуть сладкие от вина губы, я убираю посуду и начинаю первой крутить бутылку в центре стола. Горлышко тут же указывает на меня, поэтому я задумываюсь над интересующим вопросом. Вообще, в голове их масса!

— Сколько у тебя было девушек? — спрашиваю Натана. — Кроме меня, конечно же.

Наши глаза на мгновение встречаются, по коже рассыпаются мурашки. Что же. Игра началась, а путей к отступлению больше нет.

— Три, — отвечает муж.

— Слабовато, — с трудом комментирую.

Сердце при этом сжимается до размера монеты, а затем разбухает и давит на рёбра. Мы больше не единственные, больше нет. Но настоящее осознание этого приходит только сейчас.

Дрожащими от волнения руками я снова кручу бутылку. И надо же горлышку опять обратиться в мою сторону!

— Тебе делали минет? — интересуюсь как бы между прочим.

Сама себе мысленно навешиваю пощёчин. Неужели нельзя задать что-то попроще?

— Да, — кивает Натан.

— Он был лучше, чем со мной?

— Так нечестно, Влада. Один вопрос за раз.

Нат забирает у меня бутылку, крутит. И тут же негромко отвечает: «Нет, не лучше».

— Теперь я, — довольно потирает руки. — Какие правила ты нарушила, Влада?

— Почти все.

Горлышко вновь и вновь указывает на Натана. Он спрашивает, напирает. Вопросы всё откровеннее и сложнее. Я вскрываю карты. Все до единой.

— Что он тебе обещал? — наконец интересуется Нат.

— В будущем? — вскидываю брови. — Ничего особенного. Сказал, что терпелив и будет ждать. Что поможет, если я решусь от тебя уйти.

Каждое слово тормошит недавнее прошлое и впускает его в настоящее. Я стараюсь смотреть куда угодно: на работающий фоном телевизор, в окно, на свой свежий маникюр и настенные часы, только бы не в глаза сидящего напротив мужа.

— Я кручу дальше? Или ты? Уже запутался, — невесело усмехается Натан.

— Давай ты. Это неважно.

Горлышко указывает на меня, но в этот раз я чуть умнее и спрашиваю совершенно примитивные вещи, которые не будут терзать мою душу. Где Натан встречался с девушками? Я их знаю? Просто да или нет? Без имён.

Левицкий много раз подряд задумывается и упирается локтями о стол. Ему не везёт, потому что в основном все вопросы идут от меня.

— Если бы не штамп в паспорте — ты смог бы предложить серьёзные отношения кому-то из девушек, с которыми спал? — спрашиваю строго.

— Нет, никогда.

— Замышляя свободные отношения можешь ли ты сказать, что сексуальная жизнь со мной на тот момент тебе приелась?

— Нет, Влада, — мотает головой Натан. — Это банальный интерес, желание убрать запреты и попробовать что-то новое. Я всегда тебя хочу. И сейчас тоже.

Я вздрагиваю, когда мы смотрим друг на друга. Кончики пальцев покалывает, потому что мы не виделись три дня, но так ни разу не обнялись и не поцеловались. Не говоря уже о чем-то большем. Никто из нас не решается сделать шаг первым.

— Почему ты захотел закрыть брак?

— Потому что всё вышло из-под контроля. Потому что стало рушиться то особенное, что мы построили. Потому что механическая ебля не столь интересна как я раньше думал. Можно сказать, что оно того не стоило.

Каждый вопрос задевает за живое. И режет, и ранит. Горло окольцовывает спазмом, когда муж наконец перехватывает инициативу. Я даже выдыхаю. Слушать ответы Натана физически сложно. Впрочем, думаю, что ему мои не легче, но он морально сильнее, чем я.

— Что ты чувствуешь к нему? — интересуется Нат и настолько пронзительно смотрит в глаза, что меня прорывает.

Слёзы сами по себе начинают катиться по щекам. Я не могу взять себя в руки. Ни через минуту, ни через пять. Отрицательно мотаю головой и не желаю отвечать на вопрос, но Левицкий настаивает.

— Я не могу чётко охарактеризовать, понимаешь? — смахиваю слёзы. — Но мне с ним хорошо, приятно.

— Ещё, — крепко сжимает челюсти Натан. — Что ещё ты чувствуешь?

Что происходит у него внутри я боюсь даже представить! Но взгляд пугает, пальцы, сжатые в кулаки — тоже. Мне бы замолчать, но правила обязывают.