Вейн не был уверен, что хотел читать статьи. Ему исполнилось двенадцать лет. Он еще не понимал, что решил взглянуть на них, в тот миг, когда бросил папку за изгородь. Мальчик пересек лужайку и сел на бордюрный камень. Он чувствовал себя так, словно прятал в кармане нитроглицерин.

Он посмотрел через улицу на лужайку с увядшей пожелтевшей травой. Старик, живший там, реально запустил свой двор. Немец с забавным именем Зиг де Зоет. У него была комната с кучей маленьких солдатиков. В день бабушкиных похорон Вейн слонялся по улице, и старик показал их ему за то, что он был милым мальчиком. Зиг сказал, что однажды его мать раскрашивала нескольких солдат. «Уже тогда она прекрасно обращалась с кистью», – говорил он с немецким акцентом. Затем его добрая жена дала Вейну стакан ледяного чая с кусочками апельсина, которые на вкус были, как небеса.

Вейн подумывал о том, чтобы пойти туда и еще раз посмотреть на солдатиков старика. Там он укрылся бы от жары и на время забыл о бумагах в заднем кармане, на которые ему, возможно, не следовало смотреть.

Он даже встал с бордюрного камня и приготовился перейти дорогу, но затем оглянулся на свой дом и снова сел. Его матери придется не по вкусу, если он уйдет, не сказав ни слова о том, куда пошел. Вейн считал, что сейчас не время возвращаться с прогулки и спрашивать разрешение. Поэтому он остался там, где сидел, глядя на увядшую лужайку через улицу и скучая по горам.

Однажды, прошлой зимой, Вейн видел лавину. Он вместе с отцом был над Лонгмонтом. Им следовало поднять «Мерседес», который соскользнул с дороги и откоса. Семейство в машине было целым, хотя и потрясенным. Обычная семья: мама, папа и два ребенка. У маленькой девочки были белокурые кудряшки. Вот какими нормальными они выглядели. Вейн с первого взгляда мог сказать, что их мама никогда не лежала в психушке, а папа не хранил в шкафу щит имперского штурмовика. Он мог бы сказать, что их дети обладали нормальными именами, типа Джона и Сью, а не прозвищами, взятыми из комиксов. Они сидели на крыше «Мерседеса», и их отец спросил Луи, не может ли он расплатиться карточкой «АмЭкс». Не «Американ Экспресс», а «АмЭкс». Через несколько минут после встречи с ними Вейн полюбил всю эту семью с необъяснимым жаром.

Луи послал Вейна вниз по откосу, с крюком и тросом лебедки. Но когда мальчик приблизился к машине, послышался высокий звук – расщепляющий треск, такой громкий, как выстрел. Все посмотрели на заснеженные пики. Над ними выше сосен возвышались Скалистые горы.

Пока они смотрели, белый пласт снега – широкий и длинный, как футбольное поле, – оторвался и начал скользить. Это происходило за полмили от них. Им ничего не угрожало. После первого треска лавины они почти ее не слышали. Звук казался тихим раскатом далекого грома. Хотя Вейн чувствовал ее. Она отдавалась мягким шуршанием в земле под его ногами.

Большой пласт снега проскользил несколько сотен ярдов, ударился о линию деревьев и взорвался белым смятением – приливной волной снега в тридцать футов высотой.

Отец с карточкой «АмЭкс» поднял мальчика на плечи для лучшего обзора.

– Мы в дикой местности, малыш, – сказал он, пока акр горного леса был сметен шестьюстами тоннами снега.

– Вот это да! Что скажете?

Луи посмотрел вниз на откос, где копошился Вейн. Лицо отца сияло от восторга.

– А каково это быть под ней? Представьте все это дерьмо, которое спускается на тебя!

Иногда Вейн представлял себе такое зрелище. Наверное, это был лучший способ умереть – быть стертым падением снега и света. Мир, надвигаясь на тебя, ревет, как дикий зверь.

Брюс Вейн Кармоди так долго чувствовал себя несчастным, что перестал обращать на это внимание. Иногда ему казалось, что мир годами скользил под его ногами. Он по-прежнему ждал, что тот накроет его, потащит за собой и, наконец, похоронит.

Его мать какое-то время была сумасшедшей, верила в звонившие телефоны, когда те молчали, и в беседы с мертвыми детьми, которых не существовало. Иногда ему казалось, что она больше говорила с мертвыми детьми, чем с ним. Мать сожгла их дом. Она провела месяц в психиатрической лечебнице, вышла оттуда для явки в суд и выпала из жизни Вейна почти на два года. Виктория провела авторский тур, посещая по утрам книжные магазины, а по вечерам – местные бары. Шесть месяцев она зависала в Лос-Анджелесе, работая над мультипликационной версией «Поискового Движка», которая в конце концов не вышла, хотя привычка к кокаину осталась. Еще несколько месяцев она рисовала крытые мосты для выставки, на которую никто не пришел.

Отец Вейна с отвращением относился к пьянству Вик. Пока та шаталась и сходила с ума, он спутался с леди, которая сделала ему большинство татуировок, – с девушкой по имени Кэрол, с длинными волосами. Она одевалась, как будто жила в 80-е годы. Только Кэрол крутила с другим парнем. Они украли документы Луи и уехали в Калифорнию, где повесили на отца Вейна десять тысяч долга. Он до сих пор расплачивался с кредиторами.

Брюс Вейн Кармоди хотел любить своих родителей и радоваться им, что иногда и делал. Но они мешали ему в этом. Вот почему бумаги в его заднем кармане казались нитроглицерином – бомбой, которая еще не взорвалась.

Он решил, что если имелся шанс отсрочить этот взрыв, то нужно посмотреть и прикинуть, какой ущерб тот мог причинить и как лучше всего от него защититься. Вейн вытащил бумаги из кармана, бросил быстрый взгляд на свой дом и разложил страницы на колене.

Первая газетная статья демонстрировала фото Чарльза Талента Мэнкса – мертвого серийного убийцы. Лицо Мэнкса было таким динным, что выглядело немного оплавленным. У него были выпученные глаза, некрасивый прикус и лысый шишковатый череп, который походил на мультяшное яйцо динозавра. Его – Чарльза Мэнкса – арестовали около Ганбаррела почти пятнадцать лет назад. Он был похитителем детей, перевозил малышей через границы штатов, а затем сжег мужчину за то, что тот пытался остановить его.

Когда его посадили, никто не знал, насколько он старый. Хотя он не попал в тюрьму. Примерно в 2001 году Мэнкс погрузился в кому и был переведен в больничное крыло «Супермакса» в Денвере. Он провел там десятилетие, но в прошлом мае пробудился.

Прежде всего, статья была составлена из кровожадных домыслов. Мэнкс владел охотничьим домиком около Ганбаррела, где на деревьях висели сотни рождественских украшений. Пресса прозвала место Домом саней, что произвело два каламбура – оба не слишком хорошие. Статья утверждала, что он годами похищал и убивал детей. Об этом говорилось мимоходом, но никаких тел на территории участка не было обнаружено.

Какое отношение данные сведения имели к Виктории Макквин – матери Брюса Вейна Кармоди? Никакого, насколько он мог судить. Возможно, взглянув на другие статьи, он поймет, что к чему. Мальчик продолжил чтение.

В следующем обзоре говорилось об исчезновении из морга тела предполагаемого серийного убийцы. Кто-то вломился в денверский госпиталь Святого Луки, оглушил охранника и забрал мертвого старого Чарли Мэнкса. Похититель тела угнал «Транс Ам» с находившейся через улицу парковки.