На столе в серебряной рамке стояло поблекшее старое фото — сам профессор, еще молодой, стоит под руку с женщиной, оба улыбаются.

— Моя жена, — объяснил он, увидев, куда я смотрю. — Она умерла.

— Простите.

— Это случилось давно, — сказал он.

Я допил свой безвкусный кофе, и профессор деликатно поднял вопрос о гонораре.

— Я не забыл, — ответил я, — но есть еще один нож, о котором я должен вас спросить.

— Какой нож?

— На самом деле два ножа. — Я сделал паузу. — У одного рукоять из полированного дерева с разводами — я полагаю, это может быть розовое дерево. Эфес у него черный и черное обоюдоострое лезвие в дюйм шириной и почти в шесть дюймов длиной.

— Черное лезвие?

Я подтвердил это.

— Это прочное, смертоносное и красивое на вид оружие. Можете вы узнать его по описанию?

Он осторожно поставил свою пустую чашку на стол и забрал мою тоже. Потом сказал:

— Самые известные ножи с черными лезвиями — это ножи британских коммандос. Предназначались для того, чтобы снимать часовых ночью.

Я едва не сказал «вау» снова, не столько из-за содержания этой «справки», сколько из-за подтверждения им того, что назначением этих ножей было нести смерть.

— Их обычно держат в ножнах из ткани цвета хаки, — продолжал он, — с петлей для ремня и шнурками — чтобы привязывать ножны к ноге.

— Тот, который я видел, был без ножен, — ответил я.

— Жаль.

— Был он настоящий или копия?

— Не знаю.

— Где вы видели его?

— Его подарили мне в коробке. Я не знаю, кто передал его, но я знаю, где он находится. Я поищу на нем клеймо «Сделано в Тайване».

— Во время второй мировой войны их выпустили тысячи, но теперь они все коллекционные экземпляры. И, конечно, в Британии никто больше не может продавать, рекламировать или даже дарить такие ножи после постановления уголовного суда от 1988 года. Коллекция может быть конфискована. Никто из владельцев коллекций в наши дни не держит их на виду.

— В самом деле?

Он сумрачно улыбнулся моему удивлению.

— Где вы были, молодой человек?

— Я живу в Калифорнии.

— А-а… Тогда понятно. В Соединенных Штатах разрешено носить любые ножи. А помимо того, есть клубы для коллекционеров, ежемесячные журналы, магазины и выставки, и каждый может заказать, чтобы ему изготовили практически какой угодно нож. — Он помолчал. — Я мог бы предположить, что нож, который показывали мне полицейские, был нелегально привезен из Америки.

Я подождал несколько секунд, обдумывая ситуацию, а затем сказал:

— Я хотел бы изобразить еще один нож, если у вас найдется листок бумаги.

Он протянул мне блокнот, и я нарисовал «Гнев», подписав также и его имя.

Дерри долго смотрел на рисунок со зловещим спокойствием, а потом спросил:

— Где вы видели это?

— В Англии.

— Кто его владелец?

— Я не знаю. Я думал, вы можете знать.

— Нет, я не знаю. Как я уже говорил, любой, кто владеет такими вещами, держит их спрятанными, в секрете.

Я вздохнул. Я надеялся, что от профессора Дерри узнаю больше.

— Нож, который вы изобразили, — сказал он, — называется «Армадилло». «Гнев» — это марка производителя. Он сделан из нержавеющей стали в Японии. Это дорогостоящее, тяжелое, необычайно острое и опасное оружие.

— Хм-м… — Я помолчал, а потом спросил: — Профессор, какой тип людей может владеть такими игрушками, пусть даже тайно? Или в особенности тайно?

— Почти любой, — ответил он. — В Соединенных Штатах такой нож можно легко купить. В мире сотни тысяч любителей ножей. Люди коллекционируют ружья, коллекционируют ножи, они любят ощущение силы… — Голос его прервался на грани личного откровения, и он опустил взгляд на рисунок, как будто не хотел, чтобы я видел его глаза.

— А у вас, — осторожно спросил я, не желая показаться настырным, — есть коллекция? Быть может, она осталась у вас с тех времен, когда это еще было легально?

— Вы не можете спрашивать об этом, — сказал он.

Молчание.

— «Армадилло», — произнес он, — держали в ножнах из плотной черной кожи, застегивавшихся на кнопку. Ножны были приспособлены для ношения на поясе.

— Тот, который я видел, был без ножен.

— Это небезопасно — носить такие ножи без ножен.

— Я думаю, что о безопасности заботились в последнюю очередь.

— Вы говорите загадками, молодой человек.

— Вы тоже, профессор. Сплошные намеки и недоверие.

— Я не могу быть уверен, что вы не сообщите в полицию.

— А я не могу быть уверен, что не сообщите вы.

И вновь молчание.

— Я скажу вам кое-что, молодой человек, — наконец произнес Дерри. — Если вам каким-то образом угрожает человек, владеющий этими ножами, будьте крайне осторожны. — Он пояснил свои слова: — Обычно такие ножи должны храниться взаперти. Я нахожу очень тревожащим тот факт, что одним из этих ножей воспользовались на Ньюмаркетском Хите.

— Может ли полиция выследить его владельца?

— Весьма сомнительно, — отозвался он. — Они не знают, с чего начать, и я не могу им помочь.

— А владельца «Армадилло»?

Он покачал головой.

— Таких ножей тысячи. Я полагаю, что у ножей «Армадилло-Гнев» есть серийный номер. По нему можно установить, когда данный нож был изготовлен, и можно даже вычислить его первого владельца. Но с тех пор он мог быть продан, украден или передарен несколько раз. Я полагаю, что если бы по тем ножам, которые вы видели, можно было бы установить личность их владельца, они никогда не всплыли бы на свет.

Невеселая картина, подумал я.

Я попросил:

— Профессор, пожалуйста, покажите мне вашу коллекцию.

— Я этого не сделаю.

Пауза.

— Профессор, я скажу вам, где я видел «Армадилло».

— Тогда скажите.

Его морщинистое лицо было непроницаемым, глаза не моргали. Он не обещал ничего. Мне этого было мало.

— Сегодня был убит человек, которого я знал, — начал я. — Он был убит в одном из домов Ньюмаркета обыкновенным кухонным ножом. В доме своей матери. В прошлую субботу в том же самом доме его мать была тяжело ранена ножом, но оружие не было найдено. Она выжила и сейчас выздоравливает в больнице. На Хите, как я рассказывал вам, намечалось убийство, жертвой которого, как мы полагаем, должен был стать наш ведущий актер. Полиция расследует все три этих случая.