Словом, если бы вдруг решили заменить маршала Тимошенко обратно на маршала Ворошилова, новый «Акт о приёме» не надо сочинять, можно процитировать предыдущий слово в слово: «Ежегодно издаваемые народным комиссаром приказы о задачах боевой подготовки в течение ряда лет повторяли одни и те же задачи, которые никогда полностью не выполнялись» .

Как ни бились над этой проблемой до войны и после, решить её так и не смогли. Такой уж «миролюбивой нацией» был советский народ.

Поэтому так удивляет решение советского руководства о формировании гигантских механизированных корпусов, да ещё в таком количестве. Новая генерация сталинских выдвиженцев особыми знаниями не блистала, общее образование, как правило, ограничивалось начальной школой, абстрактное мышление отсутствовало напрочь, опыт управления войсковыми объединениями у большинства «больших начальников» был минимален.

Полковник И. Х. Баграмян неспроста вписал в Жуковский доклад:

«Для того чтобы успешно вести современные наступательные операции, необходимо иметь отлично подготовленные войска, командиров и штабы. Современные операции, развивающиеся быстрыми темпами, требуют исключительной слаженности, манёвренности и гибкости. Войска, не обладающие этими способностями, не могут рассчитывать на успех. Особенно высокие требования должны быть предъявлены командирам и штабам высших соединений».

Так это же всё про нас!

Затея с массовым развёртыванием мехкорпусов лишь усугубила хаос. Ротация людей и техники вела к снижению боеготовности уже сложившихся и сколоченных частей и соединений. Неразбериху порождал постоянно менявшийся порядок подчинённости танковых частей. Из-за нехватки боевых машин их пришлось забирать из танковых батальонов стрелковых дивизий и танковых полков кавалерийских дивизий. Взрывной рост бронетанковых сил вызвал дефицит командных кадров и обученных танкистов. Кадры спешно переучивали из других родов войск, что не лучшим образом сказывалось на уровне новоиспечённых экипажей, получивших мизерную практику эксплуатации танков.

В феврале – марте 1941 года были дополнительно развёрнуты: Казанское, Сызранское, Чкаловское, 2-е Ульяновское, 3-е Саратовское танковые, Орджоникидзеградское автомотоциклетное, Камышинское тракторное училища. Для усовершенствования командных кадров действовали Ленинградские Краснознамённые бронетанковые курсы усовершенствования командного состава (ЛК БТКУКС), Казанские курсы усовершенствования военно-технического состава РККА, Харьковские КУКС запаса танковых войск. Но, несмотря на все усилия, проблема командных и технических кадров была очень острой. Во многих штабах остались неукомплектованными даже ведущие отделы, включая оперативные и разведывательные.

Не удавалось организовать боевое слаживание частей и подразделений. Много хлопот доставляла пестрота танкового парка. Часть машин была снята с производства, к ним прекратили выпускать запасные части. Новые танки, поступавшие в войска, были слабо освоены личным составом. Изучать их, тем более эксплуатировать, разрешалось лишь в специальных учебных подразделениях, в весьма ограниченном объёме, поскольку машины были не только новые, но и секретные. Положение усугублялось тем, что для использования KB и Т-34 необходимо было наладить заново всю систему снабжения, обеспечить дизельным топливом и трёхдюймовыми снарядами. К примеру, накопить запас бронебойных 76-мм выстрелов к танковым орудиям не удалось.

Время шло, количество произведённой и принятой на вооружение бронетехники так и не перешло в качество. Потом началась война. Началась совсем не так, как планировали, и не такая, о которой мечтали. Изящно выразился маршал A. M. Василевский: Красная Армия была «ещё не совсем готовой к войне».

«То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, – вспоминает маршал К. К. Рокоссовский, командовавший 9-м мехкорпусом, – поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба округа с войсками усугубила тяжёлое положение. Погибали в неравном бою хорошие танкистские кадры, самоотверженно исполняя в боях роль пехоты. Даже тогда, когда совершенно ясно были установлены направления главных ударов, наносимых германскими войсками, а также их группировка и силы, командование округа оказалось неспособным взять на себя ответственность и принять кардинальное решение для спасения положения, сохранить от полного разгрома большую часть войск…»

Свой с Тимошенко «конфуз» Жуков объясняет просто – не подумали:

«Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами, притом заранее развёрнутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.

Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска пограничных военных округов. Правда, нельзя сказать, что всё это вообще свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали мотивы и способы их действий. Но по-настоящему всё это почувствовали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив против войск приграничных военных округов свои компактные бронетанковые и авиационные группировки…

Все мы, и я в том числе, как начальник Генерального штаба, не учли накануне войны возможность столь внезапного вторжения в нашу страну фашистской Германии, хотя опыт подобного рода на Западе в начале Второй мировой войны уже имелся».

Как Жуков «изучал боевую практику гитлеровский войск», мы уже знаем.

За год до начала войны увидела свет последняя книга гениального Г. С. Иссерсона «Новые формы борьбы», в которой он, обобщая опыт германо-польской войны, пришёл к выводу:

«Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развёрнутыми вооружёнными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого. Разумеется, полностью скрыть это невозможно. В тех или иных размерах о сосредоточении становится известным. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остаётся ещё шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остаётся в этом сомнении, другая, твёрдо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, наконец, на границе не оказывается развёрнутой огромная вооружённая сила. После этого остаётся только дать сигнал, и война сразу разражается в своём полном масштабе».

Некоторые из советских генералов эту работу даже читали, но тот же П. С. Клёнов, отвечавший за оборону Прибалтики, но вместо этого готовившийся освобождать от немцев Восточную Пруссию, выводы автора назвал поспешными. «Такой «фокус» мог у немцев пройти только с Польшей, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск».