Состояние моря в районе, где обнаружен “Сокруши­тельный”, не лучше, чем накануне. Попытки “Разумного” подойти к потерпевшему аварию кораблю и взять его на буксир закончились неудачей. Дважды заводили буксир, и дважды буксир лопнул. Тем временем погода еще более ухудшилась. Доложив об этом, Соколов просил разрешения снять людей и отказаться от буксировки. Судя по всему, снять людей — единственная возможность спасти их. Решение Соколова правильное в первой части, но отказываться от буксировки преждевременно. Сперва надо снять людей, дальше будет видно.

Из следующего сообщения ясно, что Соколову не удалось ни то ни другое. Подойти к борту “Сокрушитель­ного” было невозможно. Корабли так сильно бросало, что они при сближении вплотную должны были разбиться от ударов друг о друга. Попытки удержать “Разумный” машинами на месте при подходе на предельно возмож­ную дистанцию успеха не имели. Много раз “Разумный” приближался к “Сокрушительному” для того, чтобы дать возможность людям поврежденного корабля перебраться на палубу “Разумного”. Удалось благополучно прыгнуть с борта “Сокрушительного” на палубу “Разумного” только одному человеку. Тем и закончились попытки Соколова снять людей.

Вскоре подошли “Куйбышев” и “Урицкий”, оба типа “Новик”. Корабли этого типа лучше держатся на волне, что мне хорошо известно (я был старшим помощником на “Урицком” еще на Балтике).

Поскольку от штаба флота послано оповещение о под­водных лодках противника в этом районе, Соколов на “Разумном” взял на себя задачу обеспечить корабли противо­лодочной обороной, а “Куйбышев” и “Урицкий” занялись снятием личного состава с “Сокрушительного”. Топлива на “Разумном” мало, так что вот-вот запросится обратно, чтобы не попасть в положение “Громкого”, которого в свое время пришлось спасать, потому что он остался в море без топлива.

Из намерения Симонова подвести “Куйбышев” бортом к “Сокрушительному”, конечно, ничего не получилось. При­шлось налаживать переправу людей при помощи беседки. Одновременно с аварийного корабля выпускался мазут, что несколько уменьшало волнение моря у борта. И все же сталь­ные концы почти тотчас оборвались. Тогда был заведен пень­ковый трос с “Куйбышева” и к тросу прикреплена беседка. Переправлять людей таким способом, в такую волну, да еще в снежных зарядах казалось невозможным И все-таки это было сделано. Симонов распоряжался на корме, откуда заводил трос и куда начали переправлять людей “Сокру­шительного”, а командир “Куйбышева” Гончар с помощью машинного телеграфа управлял машинами, стараясь так маневрировать ходами, чтобы не порвать пеньковый трос. Оба, Симонов и Гончар, действовали не только умело, но и с большим искусством, оба в полной мере обладают морским мастерством, чутьем и волей.

Девяносто семь человек “Сокрушительного” уже были переправлены на “Куйбышев”, когда и пеньковый трос лопнул.

Погода продолжала ухудшаться. Пришлось прибегнуть к другому способу: снимать людей при помощи спасатель­ных кругов, ввязанных через каждые два метра в новый пеньковый трос. Такие тросы, каждый длиной в 300 метров, были поданы на “Сокрушительный” с одного борта “Куйбышевым”, с противоположного — “Урицким”. Трудно пред­ставить, как все это выглядело в снежных зарядах, то и дело накрывавших корабли, при волнении моря семь-восемь баллов, в потемках... Тем не менее уже есть сообщение, что таким способом, подтягивая спасательные круги с людьми в них, удалось принять на борт “Куйбышева” еще семьдесят девять человек. “Урицкий” принял одиннадцать.

Мысли мои все время возвращаются к “Сокрушитель­ному”, хотя приходится заниматься десятком других дел. Настроение — не пожелаю никому. Удастся ли спасти корабль?.. Пусть он на длительное время и не вояка, но восстановить его можно. Завтра к нему выйдет “Громкий”. Спасательные суда — буксировщики — держу наготове. Жду извещения, что “Сокрушительный” взят на буксир. Как только эсминцы поведут его, двину спасательные суда навстречу.

22 ноября. Только что возвратился лидер “Баку”. Осмот­рел его. Теперь можно представить себе, что творится там, где он был. Весь обратный путь от “Сокрушительного” лидер шел в шторме. О силе шторма должно судить по серьезным повреждениям корабля. Лидер имеет трещины на полубаке, затоплены второе котельное отделение, рефрижераторное и носовое провизионное помещения, ряд пиллерсов погнут, палуба в нескольких местах сгофрировалась. Ударами волн сорвало шесть глубинных бомб, и они взорвались за кормой. В общем, лидеру требуется месячный ремонт.

Поведение Курилеха начинает проясняться. Это он все время считал нецелесообразным буксировать “Сокруши­тельный”. Соколов, по сути, лишь повторял в наш адрес семафоры, которые принимал от Курилеха. Сам Курилех, нарушив устав и старый морской обычай, покинул корабль чуть ли не с первой группой переправленных на “Куйбышев”. А должен был уходить последним.

Неожиданное извещение: “Разумный” в 15 часов 15 минут, а “Куйбышев” и “Урицкий” в 15 часов 30 минут ушли от “Сокрушительного”, так как продолжать спасе­ние личного состава при помощи концов и спасательных кругов нельзя, а ждать улучшения погоды не позволяет запас топлива: его на всех трех кораблях осталось в обрез на обратный путь. Перед уходом Симонов передал семафором на “Сокрушительный”, что все, кто остался на борту разло­манного корабля, будут сняты подводной лодкой, как только улучшится погода.

Решение, принятое Симоновым, правильное. Продол­жать снятие личного состава “Сокрушительного” на эсминцы в той обстановке, которая сложилась, было невозможно. Волны стали перекатываться через корабли, и создалась угроза для жизни всех людей на всех кораблях. Снятие личного состава сопровождалось жертвами: восемь человек погибли от ударов волнами о корпус и под винтами, десять человек были подняты на борт “Куйбышева” и “Урицкого” в бессознательном состоянии, спасти их жизнь не удалось.

Всего принято: на “Куйбышев” — 179 человек, на “Уриц­кий” — 11, на “Разумный” — один.

На борту “Сокрушительного” осталось 15 человек, среди них минер старший лейтенант Лекарев и заместитель коман­дира по политчасти БЧ-5 старший лейтенант Владимиров. Где же прочие лица командного состава? С Курилехом ясно: он поторопился спасти свою персону, а где заместитель, стар­пом, штурман, артиллерист и другие? Неужели последовали примеру Курилеха?..

Запрошенный по моему приказанию Владимиров сообщил, что командование покинуло корабль. Тут же он очень толково доложил о принятых им мерах: поднял пары, запустил механизмы. Заключительные слова донесения Вла­димирова: эсминец держится хорошо.

Жизнь все время вносит поправки в наши представления о людях. Владимиров, Лекарев и с ними 13 человек, оставши­еся на борту “Сокрушительного”, скорее всего, самые смелые люди из всего экипажа. Сердце сжимается при мысли, что именно они могут погибнуть.

Курилеха придется отдать под суд. Это, бесспорно, трус, личность без стыда и совести, не имеющая понятия ни о чести командира, ни о долге настоящего человека. Досадно, что не распознал Курилеха раньше.

В связи с уходом эсминцев от “Сокрушительного” при­казал немедленно отправляться туда “Громкому”. Он вышел в 17 часов. Сведения о его движении малоутешительные. В 18 часов 10 минут, при выходе из Кольского залива, лег на курс 60 градусов, шел со скоростью 20 узлов при слабом ветре и спокойном море. Однако по мере продвижения корабля на север, к 21 часу, ветер и волна постепенно усилились до шести баллов. Из-за сильных ударов волны в корпус ход “Громкого” сбавлен до 15 узлов. Через 45 минут ветер и волна уже семь баллов. Уменьшив ход до десяти узлов, “Громкий”, чтобы ослабить удары волн, повернул на ветер.