Эслар[339]. Тем не менее эти две организации действуют в соответствии с собственными установления ми. Большинство их членов в Италии не принадлежит к масонам.

Общественной организацией, присутствие масонов в которой всегда было значительным, является Итальянская лига по правам человека. Еще несколько лет назад было принято, чтобы Великий Мастер ордена председательствовал на собраниях этой организации. Цели Итальянской лиги по правам человека, точно так же, как и организаций с аналогичным названием во многих странах мира, — деятельность в защиту гражданских прав, свободы совести и слова, демократических институтов, достойного существования человека[340].

XII. МАСОНСТВО И ЗАКАТ ЗАПАДНОЙ ДУХОВНОСТИ

От внимательного читателя, следившего за нашим изложением, надо полагать, не ускользнул тот очевидный факт, что автор данного исследования пишет о масонстве, стремясь сохранять объективность. Масонство не нуждается в адвокатах, тем более не нуждается в благожелательном отношении пишущего эти строки, историка, который весьма далек от того, чтобы высказать окончательное суждение как по истории, так и по культуре масонства.

В последние годы газеты и журналы публикуют великое множество статей, так называемых исторических очерков, якобы журналистских расследований, заметок, комментариев, основной пафос которых заключается в явном стремлении дискредитировать масонство путем самой неприглядной и вульгарной дезинформации[341]. Подобный стиль в газетно-журнальной публицистике Италии становится все более привычным. Пресса, во всяком случае некоторая ее часть, покидает баррикады свободы, постепенно интегрируясь в систему власти, основанной на лжи.

Антимасонская кампания по интенсивности и весу бумаги, выбрасываемой печатным станком, не имеет прецедентов в истории. Но есть люди, и автор этой книги в их числе, которые в течение ряда лет посвятили себя изучению масонства как конкретно-исторического явления, руководствуясь одним желанием — понять, о чем идет речь. Это побудило автора взять в руки перо и на основе тщательной и взвешенной исследовательской работы пре доставить в распоряжение читателя документальный материал. Это самое большее и самое меньшее, чем мы можем поделиться с читателем. Таким образом, если тональность, в которой выдержаны некоторые выводы, может показаться читателю излишне эмоционально окрашенной, то ему следует внести поправку, принимающую в расчет клевету и объем неподкрепленных доказательствами оскорблений, обрушившихся на масонство в последнее время.

Наше исследование посвящено истории масонства как общественного института, «общности», оставляющей в стороне заслуги и поступки отдельных лиц, ответственность за которые несут они сами. Среди исторических лиц, принадлежавших к масонству, нетрудно отыскать немало и таких, которыми, вероятно, масоны не вправе гордиться. Наряду с людьми величайшей духовности, провозвестниками человечности, масонами были и авантюристы, и диктаторы, и провинциальные господинчики, ничего не смыслившие в вопросах общественного развития и гуманности.

Нам уже приходилось говорить, что масонство является своего рода каплей, в которой отражается человечество. И внутри самого масонства, несомненно, действует исконный человеческий дуализм добра и зла. Но, как историк, автор не мог не прийти к выводу, что и масонство в силу своей структуры и надличностного универсализма не должно оцениваться исключительно на основе поступков тех или иных его членов. Судить о масонстве (впрочем, как и о других предметах) лучше всего вне рамок исторической и социальной конъюнктуры.

Прежде всего следовало бы спросить себя о том, какие причины объясняют присутствие масонства в современном нам мире?

Традиционное масонство заявляет о себе как об общности людей, несущих в мир идеалы общечеловеческой духовности, основанной на свободном и этическом спиритуализме, проповедующих символический метод вековечной практики самосовершенствования личности. Высказываясь на тему актульности масонства, следует помнить об этой двойственности самосознания масона.

Поиск ответа на поставленный выше вопрос можно было бы начать с той констатации что материализм, имевший среди масонов немало авторитетных представителей, понимаемый не столько с социологической точки зрения, то есть в качестве аналитического метода, сколько с антропологической и «метафизической» точек зрения, то есть как система, усматривающая в организованной материи одновременно вершину и предел развития реальной действительности, — сегодня, как кажется, исчерпал себя, обнаружив свою неадекватность задачам восприятия и интерпретации самой действительности.

Заметим при этом, что даже психоаналитическая культура, начавшая было бодро развиваться на волне сциентистского оптимизма, царившего в науке на рубеже XIX–XX вв. и предрекавшего будущее господство научных критериев, основывавшихся исключительно на материальной структуре мироздания (количественные методы и т. п.), была вынуждена прибегнуть к методам познания платонизма и герметизма (например, восполь зоваться понятием Эроса, как поступил Фрейд, или архетипов, как предпочел поступить Юнг)[342], признав за этими категориями «динамику», то есть наличие внутренней потенции. Принципы наслаждения или архетипы предстают, таким образом, в качестве директивных элементов психики и имеют отнюдь не меньшее значение для постижения человека, чем ее внешние проявления. Тот факт, что мы начинаем осознавать их только в момент психической активности, подчиненной в человеке функциональности нервных клеток и мозговой деятельности, вовсе не делает никчемной гипотезу, согласно которой они обладают возможностью автономного «существования» в качестве силовых точек всемирного Разума, надличностного сознания.

Мы не станем здесь приводить разного рода «внематериалистические» осмысления целого ряда новейших достижений науки в таких областях, как биология, космология и ядерная физика. Мы не располагаем для этого необходимой компетенцией и не можем высказываться за или против тех или иных суждений. Что касается критики материализма в сфере эпистемологии (философии науки), то мы отсылаем читателя к главе III, где рассказано о Эддингтоне.

Нам достаточно выводов психологии бессознательного (научность которой, правда, многими оспаривается, причем вопреки практике, терапевтическим свидетельствам, подтверждающим во многом правомерность этой отрасли знания), чтобы убедиться в том, что поборники так называемых научных методов уже не просто стремятся замкнуться в своей цитадели, но переходят на выжидательные позиции. Во всяком случае триумфальный сциентизм уже не в моде и постепенно покидает историческую арену. Познание реальности — процесс чрезвычайной сложности, который не исключает и такие формы, как постижение глубинного смысла, духовного измерения жизни, наконец, быть может, и богооткровения. Это вечные потребности человека. Это его право и проявление его рационализма. Человека можно репрессировать за стремление познать реальность. Но само это стремление в человеке неуничтожимо.

Кое-кто заметит, что Фрейду (разумеется, не Юнгу) претил религиозный опыт. Однако не следует упускать тот факт, что Фрейд желал прежде всего совлечь лишь покров исторических религий, мистифицировавший психические устремления человека, его страстей и, в частности, «Эдипова комплекса». Фрейд не счел нужным позаботиться об углублении своих воззрений на универсальность личностной религиозности. Полемизируя с цюрихским пастором Пфистером, он едва коснулся этой темы, в сущности удовлетворившись своего рода стоически-лукрецианским подходом к проблеме. Его взгляд на религию пессимистичен, натуралистичен. В отношении реальности Фрейд к тому же еще и стоит на позициях панпсихизма