— Надо будет самому всё проконтролировать, — пробасил Боря и ушёл.

Я пожал плечами: хочет контролировать — пусть контролирует.

Сашка Бодров, хмурый как небо поздней осени, сидит на лавочке и снаряжает пулемётную ленту патронами. Ловко это у него получается. Я так не умею. Надро… то есть, натренировался в своё время.

— Чего нос повесил? — спросил я. Взяв другой конец ленты, начал помогать товарищу, потому что пока всё равно делать нечего. Сказал всем собираться и жду, пока соберутся. Ждать без дела — занятие долгое.

— Я, Никит, рожей вышел, или нет? — вопросом ответил Саня.

— Не знаю, — честно ответил я. — Это ты у баб спрашивай. Нашёл, блин, оценщика. Рожа как рожа. Обычная.

— Бреюсь, одеколончик купил, опрятно выгляжу всегда — а ей хоть бы хрен! — Саня злобно посмотрел в сторону одного из домов и продолжил заниматься делом. Прорычал: — Сука, хрен бы подумал, что всё так будет!

Дверь дома, на который смотрел Саня, открылась и на улицу вышли Булат и Лили. Оба потрёпанные, но с довольными лицами. Всё стало ясно: Мусин всё-таки прикатал наёмницу, а вот Бодров остался не у дел.

О чём-то быстро поговорив, Булат и Лили разошлись. Первый направился к нам.

— Что-нибудь скажет — я ему врежу! — рыкнул Саня, не поднимая головы.

— Успокойся, друган! — я похлопал Бодрова по плечу. — Будет и на твоей улице праздник. Потерпи только…

— Один ноль — в мою пользу! — радостно воскликнул Булат, встав напротив Сани. — Не всё тебе баб у меня отбивать. И это, она не лесбуха, если что. Она бисексуалка. И с бабами, и с мужиками может. Не женщина — мечта. Думаю, что когда у неё появится подруга-лесбиянка, я только обрадуюсь…

Патроны полетели в разные стороны, потому что Саня отшвырнул наполовину полный цинк в сторону. Не до конца снаряжённая лента тоже упала. Булат не успел среагировать — мечтал о продолжении секса с Лили, наверное. А вот Саня оказался быстр — так врезал товарищу, что пришлось тому несколько шагов назад сделать, чтобы на ногах остаться. Впрочем, мощный удар не сильно дезориентировал Булата. Вторую подачу он принял уже на поставленный руками блок. И тут же начал отвечать. Достаточно активно отвечать. Бодров и Мусин — бойцы почти одинакового уровня.

— И чего ты их не разнимаешь? — спросил прибежавший Андрюха. — Ух ты! Что, прилетело?

Саня и Булат дерутся уже больше минуты. В начале драки я полез разнимать и получил по губе. От кого, так и не понял. Кровь пошла не сильно, но лезть перехотелось. До момента, пока подтянулся Боков, вокруг драчунов, осыпающих себя градами ударов, собралась приличная толпа. Шоу же!

— Разнимешь? — поинтересовался я.

— Нафиг надо, — ответил Андрюха и показал на несущегося к столпотворению на всех парах Макса Ефименко. — Вон, он пусть разнимает. Всё, как обычно…

Максим растолкал бойцов Сорокина и подлетел к Мусину и Бодрову, которые не видят никого, кроме друг друга. Ни сказав ни слова, Ефименко перешёл к действию: два удара — двое лежат.

— Быстро, однако… — пробормотал я. Прежде видеть в действии навыки Максима мне не доводилось. Слыхал, что мастер рукопашного боя он, но увидел впервые. Молниеносные, почти неуловимые взгляду удары, и при этом предельно точные — мне так бить не дано. Долгие и упорные тренировки нужны.

— Это было сильно! — над поверженными и пребывающими в нокаутах Мусиным и Бодровым встал подполковник Сорокин. Протянув руку Ефименко, он сказал: — Ты силен, белорус. Признаю. С тобой мне нужно драться, а не с задохликом Борей!

— Сейчас будет взрыв, — быстро сказал Андрюха и, схватив меня за руку, потащил из круга. — Валим, Никитос!

Мы успели свалить. Максим орал будь здоров. На всех. И правильно делал. Вместо того, чтобы готовиться, больше половины мается фигнёй. Особо досталось Мусину и Бодрову. Как словесно, так и физически. Хорошо, что Макс в пылу им челюсти не переломал…

Лаптёжник — это не лёгкие, пусть и подготовленные, УАЗы и японские внедорожники. Даже Унимог, чья проходимость на высочайшем уровне, не может сравниться с громадиной КрАЗом. Копает Лаптёжник так, что глубина колеи местами достигает метра. Гребёт мостами, но продолжает ехать. Если зароется, то вряд ли удастся вытащить этого гиганта даже при помощи имеющейся на нём лебёдки от ГАЗ-66. Помощнее бы лебёдку, да нет её.

Лейтенант-федерал Попов подошёл к делу с толком и чувством. Изрезал все дороги, сделав их непроходимыми для остальной техники. Чтобы проехать чёртов километр до убежища, нам пришлось потратить три часа времени. В голове шёл Унимог. Он грёб мостами, а двое свободных только и успевали бегать с тросами, каждый раз перецепляя лебёдку. Вывозились в грязи изрядно и стали похожи на поросят. Главное — после Унимога оставшийся транспорт ехал охотнее. Стоило нам доехать до убежища и КрАз снова ушатал проторённую дорогу своими лаптями. Стёр следы лёгкого транспорта играючи, так сказать. Если нас зажмут и придётся отступать к убежищу евреев — КрАЗ можно использовать как барьер. Поставить поперёк дороги, засадить по самое нехочу и хрен кто на транспорте к убежищу подберётся. Пешочком придётся, а это уже сложнее. Для врага сложнее, а для нас проще.

Оказавшись в убежище, я был вынужден поговорить с Машей. Не хочет она отпускать меня, но заставить остаться не способна. Пять минут нервотрёпки и вроде бы всё решили. Успокоил тем, что напрямую в захвате участвовать не буду. Отсижусь в лесу с большинством. Моя рожа многим известна, поэтому светить ей нельзя. Пусть другие, малоизвестные, в евреев и их персонал играют. Среди Свободных, кстати, один еврей имеется. Скорее всего, именно он будет подделанным Соломоном Шлейфманом, пока оригинал отсутствует.

— Ник, ты там что, задержался? — буркнула рация голосом Андрюхи. — Через два часа темнеть начнёт, а нам нужно ещё успеть многое. Торопись.

— Попова жду, — ответил я. — КрАЗа паркует он. В убежище, и рядом с ним, от нашего транспорта совсем тесновато стало.

Просто запарковать машину — дело недолгое. Но федералу Попову нужно сделать это так, чтобы на случай штурма грузовик снаружи подпирал огромные бревенчатые ворота. Места у ворот не много, а машина огромная — развернуть её — та ещё задача.

— Закончите — дуйте к нам, — сказал Андрюха. — И это, у медведя травку от насекомых возьми. Хрен знает, сколько нам в лесу сидеть. Не люблю чесаться…

Травка от насекомых есть у Угрха. Может быть она и у остальных медведей имеется, но просить у них чего-либо не хочется. Знаю, что не дадут. Даже разговаривать не станут. Ущхам, может и скажет чего, а медведицы точно промолчат. Ещё и недовольными взглядами угостят.

Угрх нашёлся беседующим в компании Адриана Лейна. Уединились у забора на лавочке и тихо разговаривают. Увидев меня, темы не сменили. Говорит Лейн:

— Неспокойно на душе у меня, мишка. Чувствую, что одурачить Саида нам не под силу. За еврея опасаюсь. Хоть и успокоил ты меня, а всё равно не спокойно.