В структурированных беседах, обычно задаются вопросы в определенной последовательности: от закрытых к открытым, или наоборот от открытых к более закрытым, по типу пирамиды, или же по типу перевернутой пирамиды. Например: «Ты мне изменил?», «Сколько раз ты мне изменил?» — закрытые вопросы; «Почему же ты мне изменил?» — открытый вопрос. Примечательно, что в собеседованиях при приеме на работу исследователи признают, что открытые вопросы более эффективны (Dillon 1997; Egan 2002), чем закрытые, так в большей степени подталкивают интервьюируемого к самораскрытию, обычно приносят более точную информацию, а также способствуют лучшему контакту между собеседниками. В любом случае, важно сохранять определенную последовательность вопросов, ибо бессистемное сочетание открытых и закрытых вопросов обычно сбивает собеседника с толку. В пьесе же А. Н. Островского вопросы Аннушки остаются без ответа, и скорее всего задуманы как риторические. Как известно, опытные ораторы, лекторы и политики часто используют риторические вопросы, особенно при выступлении перед большой аудиторией. В пьесе аудиторией являются зрители, и риторичность вопросов Аннушки представляется весьма органической и оправданной.

Как уже отмечалось, в процессе естественного общения самораскрытия между собеседниками обычно носят взаимообразный характер. Взаимообразное раскрытие фактов и чувств рассматривается как стремление поддерживать более глубокие взаимоотношения с собеседником (Rosenfeld 2000), а также как стремление приблизиться к более точной самооценке в отношении своих мыслей и ощущений. В то же время многие люди испытывают страх перед слишком широким раскрытием своих мыслей и чувств, т. к. осознают риск быть отвергнутым, непонятым, вызвать неловкость или нанести оскорбление слушающему, или самому стать объектом насмешки.

В некоторых культурах самораскрытия не поощряются, и частота самораскрытий, например, среди китайцев и корейцев значительно ниже, чем среди выходцев из Европы. Положение с самораскрытиями в русской культуре неоднозначно. С одной стороны, русские родители часто напоминают своим детям о пословице «слово — серебро, молчание — золото». Народная мудрость проявляется и в таких формулах, как «не выносить сор из избы», «держать карты к орденам» и пр. Несмотря на существование таких пословиц, разговор «по душам» предполагает высокую степень взаимообразных самораскрытий среди собеседников. Так, на безобидный вопрос «Как дела?» большинство американских коммуникантов обычно бодро отвечают, что у них все хорошо. В русской же коммуникативной культуре, как хорошо известно, на тот же вопрос «Как дела?» можно услышать многочисленные жалобы, рассказы о каких-либо болезненных событиях, утратах, на которые принято отвечать сочувственно и делиться собственной информацией.

Для глубокого самораскрытия практически необходимо содействие собеседника, который производит взаимообразное раскрытие. Если же взаимообразия в раскрытиях не достигается, то часто это говорит о безразличии слушающего к собеседнику, или же, реже, о безразличие самого говорящего к собеседнику. В следующем примере, мы можем хорошо увидеть, как болезненное самораскрытие со стороны Кисельникова (болезнь детей, смерть жены, безденежье) находит поддержку у его матери Анны Устиновны, которая тут же в ответном, правда, менее эмоциональном самораскрытии представляет безнадежную картину семейного бюджета:

Кисельников. Что дети, маменька?

Анна Устиновна. Что мы без доктора-то знаем! Все в жару. Теперь уснули.

Кисельников. Эх, сиротки, сиротки! Вот и мать-то оттого умерла, что пропустили время за доктором послать. А как за доктором-то посылать, когда денег-то в кармане двугривенный? Побежал тогда к отцу, говорю: «Батюшка, жена умирает, надо за доктором посылать, денег нет». — «Не надо, говорит, все это — вздор». И мать то же говорит. Дали каких-то трав, да еще поясок какой-то, да старуху-колдунью прислали; так и уморили у меня мою Глафиру.

Анна Устиновна. Ну, Кирюша, надо правду сказать, тужить-то много не о чем.

Кисельников. Все ж таки она любила меня.

Анна Устиновна. Так ли любят-то! Полно, что ты! Мало ль она тебя мучила своими капризами? А глупа-то, как была, Бог с ней!

Кисельников. Эх, маменька! А я-то что! Я лучше-то и не стою. Знаете, маменька, загоняют почтовую лошадь, плетется она нога за ногу, повеся голову, ни на что не смотрит, только бы ей дотащиться кой-как до станции: вот и я таков стал.

Анна Устиновна. Зачем ты, Кирюша, такие мысли в голове держишь! Грешно, друг мой! Может быть, мы как-нибудь и поправимся.

Кисельников. Коли тесть даст денег, так оживит. Вот он теперь несостоятельным объявился. А какой он несостоятельный. Ничего не бывало. Я вижу, что ему хочется сделку сделать. Я к нему приставал; с тобой, говорит, поплачусь. А что это такое «поплачусь»?.. Все ли он заплатит или только часть? Да уж хоть бы половину дал или хоть и меньше, все бы мы сколько-нибудь времени без нужды пожили; можно бы и Лизаньке на приданое что-нибудь отложить.

Анна Устиновна. Да, да! Уж так нужны деньги, так нужны!

Кисельников. Маменька, вы пишете, что нужно-то? Я вас просил записывать, а при первых деньгах мы все это и исполним.

Анна Устиновна. Записано, Кирюша. (Вынимает бумажку и читает.) «Во-первых, за квартиру не заплачено за два месяца по шести рублей, да хорошо бы заплатить за полгода вперед. Во-вторых, чаю, сахару и свеч сальных хоть на месяц запасти. В-третьих, купить в эту комнату недорогой диванчик. В-четвертых, в лавочку пятнадцать рублей шестьдесят одна копейка, — очень лавочник пристает. В-пятых, фрачную пару...» Уж тебе без этого обойтись никак нельзя. «И в-шестых, ситчику Лизаньке на платье...» Ей уж тринадцатый год, стыдиться начинает лохмотьев-то. Вот что нужно-то. А пуще всего за квартиру да еще детям на леченье. Денег-то у меня, Кирюша, немного осталось.

(«Пучина», беседа между пожилой матерью и взрослым сыном. Болезненные самораскрытия с обеих сторон)

Правда, не совсем типично для взаимных самораскрытий то, что собеседник мужчина в пьесе раскрывается гораздо больше, чем персонаж женского пола. Согласно экспериментальным данным (Dindia 2000), при общении женщины раскрываются больше перед женщинам, чем мужчины при разговоре с мужчинами; женщины раскрывают больше женщинам, чем мужчины при разговоре с женщинами, и наконец, женщины раскрывают больше мужчинам, чем мужчины при разговоре с женщинами. В следующем примере из той же пьесы А. Н. Островского «Пучина» самораскрытие Кисельникова приобретает характер полного и безоговорочного саморазоблачения. Представляется, что в данном случае самораскрытие, чем то напоминающее процесс полного и глубокого выдоха, может иметь и терапевтический эффект, возможно не вполне осознававшийся драматургом.

Кисельников. Погуляев! Ты возьми к себе матушку и Лизу, а меня не бери.

Погуляев. Отчего же?

Кисельников (тихо). Знаешь ли ты, кого ты пригреть хочешь?.. Мы с тестем... мошенники! Мы все продали: себя, совесть, я было дочь продал... Мы, пожалуй, еще украдем у тебя что-нибудь. Нам с ним не жить с честными людьми, нам только торговать на площади! Нет! Ты нам только изредка когда давай по рублику на товар наш, больше мы не стоим.