Когда я думала, что у меня больше нет будущего.

Вы спасли меня, вы стали для меня опорой.

Поверьте, ваша забота, ваше вдумчивое внимание никогда-никогда не забудутся.

— Кэти, у меня нет слов, — сказал мне мой ангел-хранитель. — Я повесил эту фотографию на стене в гостиной, рядом с фотографией жены и детей. А стихотворение просто прекрасное.

— Я так рада, что вам понравилось!

Прошло то время, когда я писала злые стихи Дэнни и Стефану. Никогда больше чернила на листе не будут смешиваться с моими слезами. Никогда больше у меня не возникнет потребности обращаться к кому-то из них.

Теперь меня переполняют не боль и гнев, а благодарность и любовь.

Прошло еще несколько недель. Мне позвонил мой агент по недвижимости и сообщил, что предложенная мной цена устроила владельцев квартиры. Я восторженно завизжала.

— У меня есть квартира! Я купила квартиру! — кричала я маме по телефону, и голова шла кругом от радости. Я так долго стремилась снова обрести самостоятельность, и теперь вот она — только руку протяни… Конечно, немного страшно. В голове проносились тревожные мысли. Надо о многом позаботиться. Огнетушители и дымовая пожарная сигнализация в каждой комнате. Веревочная лестница, чтобы в случае пожара можно было спастись через окно. Замки на всех дверях. Никаких свечей, зажигалок, спичек. Все электроприборы тщательно проверять. Никаких подставок с ножами на кухне — вдруг кто-нибудь вломится ко мне, чтобы зарезать! Бейсбольная бита под кроватью, чтобы защищаться. Хитрая сигнализация. Невоспламеняющееся постельное белье — о нем тоже нужно не забыть. Я составляла в уме список вещей, необходимых мне для того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Может, я и пугливый неврастеник, но понимаю, что мне нужно в жизни. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь полностью избавиться от этого страха, смогу ли сама ходить в магазин и не паниковать при виде любого парня в капюшоне, направляющегося в мою сторону. Я могу на всю жизнь остаться гиперчувствительной к опасности, риску. Но я не допущу, чтобы все это испортило мне жизнь.

В ту ночь я лежала в ванне и, просматривая каталог «Икеи», выбирала, какую мебель куплю. Большое кресло, в котором будет приятно свернуться калачиком после долгого рабочего дня. Холодильник из нержавеющей стали, где я буду хранить свои кремы для лица и лаки для ногтей, и мама перестанет ворчать, что они занимают место в ее холодильнике. Я улыбнулась. Но вдруг представила, как им с папой будет трудно отпустить меня. Они уже сделали это раньше и чуть не потеряли — и не один раз, а дважды. Сначала, когда меня затянул этот гламурный мир, это мелкое болото, наполненное шампанским. А второй раз, когда Дэнни чуть не убил меня. Но этот кошмар невероятно сблизил нас, связав такими плотными узами, которые невозможно порвать. Я буду часто приезжать домой — вероятно, каждое воскресенье, буду готовить с мамой жаркое, как прежде. Буду сворачиваться калачиком на диване, прижавшись к отцу. Играть в настольные игры со Сьюзи, водить Барклая на прогулки в парк.

Я вылезла из ванны, направилась в спальню и открыла шкаф, где на верхней полке стояла большая коробка. Я достала ее, села на кровать и заглянула внутрь. Здесь хранились памятные для меня вещи, которые я собирала последние два года. Письма, открытки и стихи, которые мне присылали. Моя больничная бирка, компакт-диски, записанные для меня друзьями, и вырезка из газеты «Сан», где рассказывалось о нападении. Мое имя там не упоминалось — я даже не знала, зачем храню ее. С тех пор были напечатаны уже сотни статей, но ни одной из них я не хранила. Мне это было не нужно — все это я уже пережила и помнила до мельчайших подробностей.

Я думала о том, что до сих пор мое имя связывают с Дэнни. В любом поисковике, в любой ссылке наши имена упоминались рядом. Изменится ли это когда-нибудь? Может, в будущем, когда мы построим центр реабилитации, мне удастся наконец избавиться от этой ассоциации. Тогда Кэти Пайпер будет упоминаться как учредительница благотворительной организации, изменившая отношение общества к людям, обезображенным ожогами, а не девушка, которую облили кислотой. Не Кэти Пайпер, которую изнасиловал Дэнни Линч. Как я на это надеюсь! В любом случае, я никогда не прощу и не забуду того, что они со Стефаном сделали со мной. Но я не позволю горечи и разочарованию отравить мое существование. Я так долго считала себя чудовищем. Это не так. Они чудовища, они настоящие монстры, а не я.

Потом я бегло просмотрела свое модельное портфолио. Я почти никогда в него не заглядывала, но теперь эти фотографии уже не причиняли мне боли. Интересно, мое прежнее лицо попало в рай? Увижу ли я его, когда умру? Я представила, как вхожу в белую комнату и встречаю себя прежнюю. Мне хотелось бы посмотреть в то лицо, ощупать пальцами те гладкие щечки, губы совершенной формы, волевой подбородок. Мне хотелось погладить каждый сантиметр той безупречной кожи, вспомнить забытые ощущения. Я уже не тосковала по своей прежней внешности. Не мечтала заснуть и, проснувшись, обнаружить чудом восстановившееся лицо. За последние полгода я заново научилась любить себя. Ну и что, что мое лицо в шрамах. Все равно хорошо быть мной. Когда я спотыкалась, когда злилась или нервничала, то думала о людях, испытывающих боль. О солдатах, которые возвращаются с войны без рук или ног. О других людях, изуродованных ожогами, которым не повезло так, как мне, получить первоклассное лечение. Меня окружали прекрасные люди, и я занималась любимым делом. Я очень везучая.

Закрыв коробку, я поставила ее обратно в шкаф. Возьму ли я ее с собой, когда буду переезжать? Не уверена. Но знаю точно, что никогда не выброшу ее. Содержимое этой коробки слишком ценно для меня. Хотя, возможно, пришло время оставить некоторые вещи там, где им и положено быть. В прошлом.

Папа бродил по кухне, простукивая стены и прислушиваясь к звуку.

— Крепкие, — авторитетно заявлял он. Мы с мамой понимающе улыбались. И почему мужчины всегда так себя ведут? Можно подумать, папа разбирается в строительстве! В сентябре 2010 года я впервые показала родителям свою новую квартиру. Документы были в процессе оформления, и уже через несколько недель я собиралась сюда переехать. Я не могла дождаться.

— Ну, что думаешь, мам? — спросила я, ожидая одобрения.

— Мне нравится. Я легко представляю, как ты здесь будешь жить, — улыбнулась она, и мы поднялись наверх, в комнату, которая должна была стать моей спальней.

— Здесь я мог бы соорудить тебе встроенный шкаф, — показал папа, и я обняла его. Я знала, что им нелегко, но они любят меня и во всем стараются поддержать — как всегда.

— Это будет здорово, папа! — рассмеялась я. — А я буду тебе помогать, как в детстве.

Я осмотрела комнату. Представила себе удобную двуспальную кровать с кучей подушек ярких цветов, туалетный столик с ящичками для украшений. Ряды туфель вдоль стен и, может быть, несколько растений. А еще большое красивое зеркало.

— Это будет прекрасно, Кэти. — Мама сжала мою ладонь.

Я показала им ванную, описала, как буду нежиться в окружении всех этих баночек с моими кремами и туалетных принадлежностей под музыку, звучащую по радио. Я могу поставить на полочку масло какао фирмы «Палмер» и обязательно куплю новые красивые полотенца.