– Но на благодарность Гавкинса, между нами, особо не рассчитывай. Устав британской полиции не знает слова «спасибо» и уж тем более «услуга за услугу». Однако, не защитив его, мы не спасём инспектора.

– Это я понимаю, сэр.

– Отлично. Нам остаётся надеяться, что Фрэнсис ездит крайне аккуратно и наверняка остановится на перекрёстке пропустить прохожих.

– А… разве нельзя как-нибудь его предупредить?

– Можно, но опасно, – вздохнул мой наставник, почёсывая нос. – Если за Гавкинсом следят, в чём я уверен, то любая, твоя, моя или чья-то ещё, попытка пошептаться с кебменом будет замечена и принята к сведению. Придётся рискнуть.

– Жизнью вашего друга, сэр?

– Я тебя умоляю! Фрэнсис здоровый жеребец, что ему сделается?!

На самом деле в голосе месье Ренара всё-таки чувствовались некоторые нотки беспокойства, которые он неуверенно пытался скрыть. С этической точки зрения то, что он легко позволял своим друзьям рисковать собой, было несомненным минусом в его поведении. Но ведь и он так же безответственно сам рисковал ради них собственной жизнью.

Образно выражаясь, Ренар был тем генералом, что идёт в бой впереди своих солдат. И, кто бы что ни думал, ему верили, за ним шли.

Когда получивший все инструкции, с бомбой и банкой краски за пазухой, сержант Гавкинс покинул наш дом и сел в кеб, мы все навострили уши. Громыхнуло минут через пять-шесть, улицу озарило фейерверками, раздался свист констеблей, и общая шумиха начала набирать обороты.

– Все сидим тут, – жёстко приказал мой учитель. – Если всё прошло, как планировалось, мы узнаем об этом из газет. Если же Гавкинс сглупил и подорвал сам себя, то я назову его самым тупым псом Британской империи! И потребую, чтобы именно эти слова были выбиты на его надгробном камне. Шарль, не забудьте подать мне утренние газеты к завтраку.

В такие моменты я буквально поражался его чёрствости и бездушию, но Лис был неумолим. Меня отправили спать, в доме погас свет, и, наверное, ещё никогда я так страстно не желал, чтобы утро наступило быстрее! А лучший способ этого достичь несложен, надо просто уснуть. Что я и сделал…

Сны были размытые и незапоминающиеся, так что мне вам даже и рассказать нечего.

Вскочил как по часам, в семь утра, привёл себя в порядок, а когда спустился вниз, старый дворецкий как раз накрывал ранний завтрак для моего учителя. Месье Ренар был в прекрасном расположении духа, он улыбался и подкручивал усы.

– Присоединяйся, мальчик мой, пока омлет не остыл. – Широким жестом он пригласил меня за стол. – Думается, в ближайшее время нас ожидают хорошие новости.

Примерно часа через два утренние газеты доказали его правоту. Мы все смогли наконец-то спокойно вздохнуть. Лис попросил меня прочитать заметку.

– «Ужасное преступление! Кошмарные подробности! При въезде на Тауэрский мост, на перекрёстке, взорвался паровой кеб! Страшной силы поток пламени прорвал крышу, напугав кебмена и прохожих! – с выражением начал я. – Подоспевшая полиция в клубах дыма выяснила, что в кебе ехал сотрудник Скотленд-Ярда, известный герой города сержант Гавкинс! Увы, от него осталась лишь горстка пепла, лужа крови и форменные ботинки! Это ужасное, дикое, бесчеловечное злодеяние не останется безнаказанным, как заявили нам в Скотленд-Ярде!»

Месье Ренар удовлетворённо похлопал в ладоши.

– Сэр, тут продолжение, – я вежливо прокашлялся, – читаю: «Как удалось выяснить редакции, взорванным кебом управлял выходец из России. Напрашивается вопрос: а случайно ли это? Не думаем. Наверняка именно он и причастен к этому ужасному преступлению, тайно изготовив бомбу, убившую нашего дорогого, всеми любимого сержанта, а взорвал в своём кебе, чтобы отвести от себя подозрения. Почему? Потому что больше некому, а эти русские жеребцы способны на всё! Куда только смотрит британский парламент?!»

– Шарль, откупорите бутылку шабли, у меня есть повод отпраздновать наш маленький успех. Ну и яблочный сок для Майкла, он тоже очень старался, и без его помощи вряд ли бы это дело имело такой успех!

– Сию минуту, месье.

Впрочем, должен признать, что так называемое празднование было весьма коротким. Мой учитель лишь пригубил бокал белого вина, благосклонно кивнул мне и с головой ушёл в изучение двух оставленных сержантом записок.

– Что скажешь, мой мальчик? – спустя полчаса-час спросил он, зевая и откидываясь в кресле.

– Больше всего это похоже на математические формулы, сэр, – честно ответил я. – Боюсь, высшую математику мы ещё не проходили в школе.

– Хм, сначала я думал так же.

– Вы разгадали шифр?

– Ох, Майкл, да он примитивен! Всё построено на том, что человек считает себя слишком умным, а задачу чрезмерно научной. Однако что будет, если взглянем не с точки зрения цифр, а букв?

Мне было жутко обидно, но, кроме ряда математических формул, я ничего не видел. Оба листка были разной степени потрёпанности, но текст формулы совершенно идентичен.

Хотя сейчас, при детальном рассмотрении, я не рискнул бы с уверенностью сказать, математика это была, физика или химия. И всё-таки во всём этом был какой-то скрытый смысл. Если мой учитель его видит, то почему не вижу я?

Нечестно, непонятно, несправедливо…

Я попробовал перечитать формулу в обратном порядке, сложить все цифры (включая буквенные обозначения по алфавиту), произвёл все возможные действия по порядку, потом в хаотическом разбросе и всё равно ничего не достиг. Высчитывал отдельно цифры и буквы, манипулировал с зеркальным отражением, но в конце концов плюнул и сдался. Не то чтобы это было не по моим мозгам, а скорее вообще вне нормальной человеческой логики.

– Кстати, как у тебя со зрением? Очки не носишь?

– Нет, сэр, вы же знаете. У меня отличное зрение.

– И всё-таки примерь. – Месье Ренар протянул мне чьи-то очки с очень толстыми стёклами.

Я недоумённо уставился на него, но он настаивал. Пришлось пожать плечами и подчиниться, всё равно выбора не было.

– Сэр, я ничего не вижу, всё расплывается.

– Примерно на это и расчёт. Расслабься, смотри, ни о чём не думай, просто читай.

На минуточку мне захотелось снять эти дурацкие очки, когда вдруг… Ньютон-шестикрылый! «НаКаЗаНие##µ##БОЛЬ##µ## 7меРтЬ», – не веря своим глазам, прочёл я и повторил вслух:

– «Наказание, боль, смерть». Если, конечно, семёрка обозначает букву «эс», а знак бесконечности просто запятую.

– Почти правильно, – удовлетворённо хмыкнул Лис. – Но попробуй прочесть это ещё раз, используя знак бесконечности в прямом смысле. Тогда получится…

– Наказание (бесконечно), боль (бесконечно), смерть…