– А я уж было подумал, что это в честь нашей Рязани, – разочарованно присвистнул Славка.

– Увы, – развел руками Константин. – Ничем порадовать не могу.

– А помимо гривны и этих резан, более ничего нет? – осведомился Николай.

– Есть еще ногаты. Их в гривне двадцать штук.

– Пятачок, выходит, по-нашему, – тут же прокомментировал Славка.

– И есть еще куна, – продолжал Константин, не обращая внимания на реплику. – Их в гривне чуть больше – двадцать пять штук.

– А на одну ногату или, скажем, на куну можно что-нибудь купить? – поинтересовался Минька.

– Как сторгуешься, – пожал плечами Константин. – Тут все от года зависит. Урожайный он выдался или голодный, от местности, да и от тебя самого – экономика здесь тоже рыночная.

– О господи, – простонал Славка, – От чего бежали, туда и попали.

– Есть и официальный ценник, – утешил его Константин. – Правда, применяется он только на суде при наложении штрафа. Например, за кражу или убийство теленка виновник должен был уплатить пять резан – это всего две ногаты. Штраф за барана составляет одну ногату.

– Увесистые денежки, – уважительно покрутил головой Славка.

– А из чего они сделаны? – не унимался Минька.

– Так ты что, до сих пор ни разу в руках их не держал? – удивился «лектор».

– Это где же бедному смерду столь крупную деньгу узреть? Да еще мальчишке. – ехидно прищурился Славка.

– Ах да, – спохватился Константин и тут же заверил: – Это поправимо. Увидите еще и ты, и он. И даже не одну.

– Надеюсь, – проворчал Славка.

– А иноземные деньги ходят ли на Руси? – вмешался в разговор Николай.

– Сколько угодно, – утвердительно кивнул Константин. – Тут тебе и арабские динары с дирхемами, и польские гроши со злотыми, и норвежские марки, и французские ливры, и прочих хватает. В целом, если брать по большому счету, то наших денег не очень-то и много наберется в процентном отношении к их общему количеству. Но о деньгах, пожалуй, на сегодня достаточно. Перейдем к другим мерам – длине, весу, объему и так далее. При измерении длины все основано на пяди. Это расстояние между концами вытянутого большого и указательного пальцев руки.

– Так ведь у каждого оно разное, – опешил Минька. – И как мне в таком случае чертежи рисовать с размерами?

– Думай, – коротко отрезал Константин. – На то тебе и голова дадена. Неужто не сообразишь?

– Да без проблем, – философски пожал плечами Минька, – однако все равно это неудобно.

– Согласен, – кивнул князь-учитель и тут же предложил: – Вот этим тебе и надо заняться как-нибудь на досуге. Проблема не горящая, хотя на первый взгляд простейшая, но с кондачка тут ничего не решить.

– А по-моему, все элементарно, – не согласился Минька. – Придумал новые четкие эталоны, разослал повсюду образцы и повелел своим княжеским указом, чтобы впредь пользовались при покупках и продажах только ими. Вот и все. Чего тут мудрить-то?

– Об этом мы поговорим попозже, – не стал продолжать дискуссию Константин. – Пока же надо ориентироваться на то, что уже имеется. Итак, про пядь я рассказал. Добавлю только, что это была малая, а есть еще и большая, когда используется расстояние между концами вытянутого большого и среднего пальцев. Или мизинца.

– Так какого все-таки пальца? – не понял Славка.

– А ты растопырь ладошку и попробуй замерить, – предложил Константин. – На самом деле разницы практически нет.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнул Славка и тут же ударился в практику замеров на собственных руках. Уже через пару минут, убедившись в чужой правоте, он сконфуженно засопел и заявил мрачно: – А все равно это неправильно. Надо либо одним, либо другим, а так анархия какая-то получается.

– Не спорю, – тактично согласился Константин. – Но с такими продолжительными комментариями мы и до завтрашнего вечера не закончим.

Славка тут же зажал себе обеими руками рот и клятвенно пообещал:

– Все-все. Молчу как рыба об лед.

Константин с подозрением покосился на него и продолжил:

– Что касается последней пяди, то она равна малой плюс два или три сустава указательного пальца.

– Так два или три? – недоуменно переспросил Минька, обета молчания, в отличие от Славки, не дававший.

– Когда как, – пожал плечами Константин. – Как с продавцом договоришься.

– А если их в сантиметры перевести, чтоб попроще было? – не унимался Минька.

– Малая пядь составляла примерно девятнадцать сантиметров, – покорно удовлетворил Минькино любопытство Константин. – Большая где-то на двадцать два или двадцать три потянет, а пядь с кувырком колеблется от двадцати семи до тридцати трех. От них отталкивались остальные меры длины. Например, локоть был равен двум пядям, а четыре локтя – это уже сажень. Они тоже разные. Есть простая. В ней где-то сто семьдесят пять – сто семьдесят шесть сантиметров. А еще есть маховая. В той больше двух метров.

– А можно про все остальное завтра? – попросил Славка. – Ей-богу, в голове не укладывается. Всё забуду.

– И правильно сделаешь, – проворчал Минька. – Тут не запоминать, а менять все надо.

– Об этом мы уже говорили, – согласно кивнул Константин. – А отец Николай тебе поможет. Я полагаю, что это дело тебе, отче, по душе придется. Ни с оружием новым, ни с убийствами оно тоже никак не связано.

– Это – нет. А ваше занятие?

– Ты предлагаешь никому не касаться ничего нового? – прищурился Константин. – С одной стороны, я тебя понимаю. Наворочаем делов, а потом в кусты, в смысле назад в свой век. Тем более что ничего уже исправить будет нельзя. Как сказал посланец Космоса – это у них последняя попытка.

– Вот-вот, – вздохнул отец Николай. – Но ведь она не только у них последняя. У нас-то тоже.

– И в чем же она, на ваш взгляд, отче?

– Людьми остаться. И не просто остаться, а еще и из других людей человеков сделать. Пусть не из них самих, но хотя бы из детей и внуков ныне живущих. Вот потому я и предлагаю не касаться ничего из того, что связано с новым оружием. Ну, сами посудите – это же явно неверный путь, который приведет все человечество к гибели даже раньше, чем оно само пришло бы к ней. Может статься, уже в восемнадцатом веке все кончится ядерной катастрофой, а то и чем похуже.

– Куда уж хуже, – хмыкнул Константин, но перебивать не стал. Решил дать выговориться до конца. Зато вместо него это сделал распетушившийся не на шутку Минька:

– Кажись, я врубился. Догнал я тебя, святой отец. Ты хочешь, чтобы мы сидели сложа руки и молчали в ожидании, пока татары не придут. А как ты людям в глаза смотреть будешь, когда их при тебе убивать начнут, резать, грабить, насиловать?! Или к Мамаю на поклон пойдешь?!