Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шона смотрела ему вслед. Внезапно она ощутила ужас и отчаяние. Нельзя, чтобы его снова предали. Она не предаст его! И все-таки… боялась. Что-то должно случиться. И предотвратить это не в ее силах.
Брат Дамиан стоял у стойки в таверне, медленно потягивая эль и прислушиваясь, как углекопы и крестьяне сплетничают и перешептываются, сидя за дощатыми столами. Кое-кто из них поглощал тушеную баранину, которую в таверне предлагали на обед, остальные пили эль, стремясь насытить не желудок, а любопытство.
— Спросите меня, так это одно к одному, — негромко заявил один из стариков, склонив голову так низко, что его слышали только соседи по столу. Его лицо рассекали глубокие морщины, волосы и густая борода выглядели скорее белыми, чем седыми. Но синие глаза живо поблескивали, и, несмотря на семьдесят с лишком лет, он по-прежнему был прямым и крепким, словно дуб. Старика звали Иойн Мензис — он был отцом Марка Мензиса, управляющего шахтой. — Странные дела творятся в замке на холме, иначе не скажешь.
— Каша заварилась еще до смерти старого лорда Дагласа, — возразил его сосед Хэмел, молодой парень, один из старших сыновей Фергюса Эндерсона.
Брату Дамиану, стоящему у стойки с кружкой эля, показалось, что парень опасливо огляделся, проверяя, нет ли в таверне его отца. Наконец, он склонился вперед и прошептал старику Иойну:
— Все началось в ночь пожара!
— Думаешь, тут не обошлось без ведьм? — спросил Иойн.
— Ты шутишь? — изумился Хэмел.
— Но ведь девчонка из Америки пропала, верно?
— Да.
— А завтра — Ночь лунной девы. Должно быть, ее прикончат на алтаре.
— Ну, старик, ты и впрямь выжил из ума!
— Может быть. Только странные дела здесь творятся.
— Еще бы! Взять хотя бы мальчишку.
— Мальчишку? — Старик Иойн удивленно приподнял бровь. — А, ты про своего брата Дэнни, того, что завалило в шахте?
— Да, про Дэнни, — подтвердил Хэмел. Он уставился в стол, стараясь не встречаться взглядом с Иойном. — Дэнни помог выбраться из шахты… зверь.
— Стало быть, в шахте и впрямь есть призраки — слышал я об этом от сына, — мрачно заключил Иойн.
— Да, но кому взбредет в голову убивать девчонку на камне друидов? Этого мы не позволим, — решительно высказался Хэмел. — Ты смотри, не смей портить нам праздник! Я уже припас костюм и маску, а слуги из замка со вчерашнего вечера готовят бочки с вином и элем. Славно будет помериться силами, побросать бревно, да и потанцевать со своей девчонкой я не прочь! Так что ты лучше молчи, не мешай веселиться!
— За какой это девчонкой ты ухлестываешь, парень?
— Я хочу жениться на ней! — возмущенно отозвался Хэмел.
— После… гм, праздника? — осведомился Иойн.
— Слушай, Иойн, я…
— Я не стану портить праздника, не бойся. К чему мне лишние хлопоты? А вот за ведьм я не поручусь, — заявил Иойн.
— За каких ведьм?
— Эдвину и ее подружек, тех самых, что толкуют про мать-природу, лечат травами, снадобьями и все такое прочее! Берегись, парень, — от ведьм можно ждать чего угодно!
— Как ты смеешь болтать такую чепуху! — послышался от двери резкий женский возглас.
Брат Дамиан, внимательно прислушивавшийся к беседе мужчин, с удивлением повернулся и увидел, что в таверну вошла Эдвина. Стоял прохладный ноябрьский день, и Эдвина закуталась в плащ. Глядя на нее, брат Дамиан прищурился.
— Ну полно тебе, Эдвина… — покраснев, пробормотал Иойн.
— Я не сделала тебе ничего, кроме добра, Иойн Мензис! — заявила Эдвина, направляясь прямо к столу. — Своими травами я сколько раз лечила нарывы у тебя на спине, а снадобьями — твои старые ноги!
— Ну зачем ты, Эдвина…
— И не смей упрекать меня, Мензис! — сердито выпалила Эдвина, круто развернулась, взмахнув полой плаща, и поспешила принести со стойки кувшин эля крестьянину, сидящему в противоположном углу таверны.
Улучив минуту, брат Дамиан присел рядом с Иойном Мензисом, и тот удивленно и опасливо взглянул на него. Брат Дамиан ободряюще улыбнулся. За несколько дней он успел стать неотъемлемой принадлежностью таверны, и местные жители немного освоились в его присутствии.
— Знаешь, Эдвина встревожена — она боится за свояченицу лорда Дагласа. Ее до сих пор не нашли.
— Да, — коротко бросил Иойн, уставившись в стол.
— По правде говоря, — продолжал монах, — я появился в здешних местах, чтобы узнать ваши обычаи, и самое главное — те, что связаны с друидами, а не викка.
— Теперь она мне все припомнит, — пробормотал Иойн, искоса глядя на Эдвину, которая возвращалась к стойке. — Она даст мне сгнить живьем, но больше не станет лечить.
Брат Дамиан отпил большой глоток эля и повернулся к сидящему напротив Хэмелу Эндерсону.
— Скажи, а здесь, в деревне, ничего не известно о пропавшей девушке?
Хэмел покачал головой и сглотнул пену со своей кружки.
— Иойн верно сказал: если ведьмам вздумалось устроить жертвоприношение, они выберут себе знатную девушку. — Эндерсон устремил взгляд на монаха. — Хотя почему бы им не поискать себе кого-нибудь поважнее? Скажем, саму леди Мак-Гиннис? Если только…
— Что? — нетерпеливо подсказал брат Дамиан. Хэмел Эндерсон неловко пожал плечами.
— Если уж кто-нибудь предан своей вере — не важно какой, — он будет следовать ей до конца.
— Да, честный человек твердо верит в свою религию, — согласился брат Дамиан.
— Не возьму в толк, о чем ты болтаешь, парень! — раздраженно выпалил Иойн.
— Может статься, леди Мак-Гиннис не такая, какой кажется.
Но Иойн не пожелал согласиться с собеседником. Он с силой ударил кружкой по доскам стола.
— Попробуй мне только еще раз сказать такое про леди Мак-Гиннис! Да она будет похрабрее иного мужчины, она всегда помнит о нас! Ведь это она назначила пенсию твоему деду — из своего кармана, вот так-то, Хэмел! Она отправила его в больницу. И разве не твоего братишку она взяла в замок?
— Да, братишку, — с горечью пробормотал Хэмел. Старый Иойн воззрился на него.
— Ну так, значит, племянника, если Дэнни — незаконный ребенок твоей сестры.
— Это неправда!
— Думай как знаешь, но леди Мак-Гиннис хорошо позаботилась о тебе и твоей родне, — настаивал Иойн.
— Да, она — добрая госпожа! — подтвердил Хэмел и потупился с несчастным видом.
— Что ты хотел сказать, сын мой? — участливо осведомился брат Дамиан.
Хэмел покачал головой.
— Просто не все мы такие, какими кажемся. Вот и все, и ничего больше…