– Я получил совет от Всевышнего, мои верные подданные! – властным голосом начал свою речь Великий Шейх. – Мы не станем платить дань султану! А если он пришлет войска, мы разобьем их, как делали это уже не раз! Наша крепость неприступна, и даже подходы к ней непреодолимы для врагов! А сейчас встаньте и вернитесь к своим занятиям, но помните, что рай покоится в тени сабель!

Пройдя между распростертыми телами, Великий Шейх собственноручно поднял нескольких фидаинов и даже снизошел до помощи ученикам. Некоторых он не только поднял, но и отряхнул от пыли. Пораженные увиденным чудом и простотой ибн Саббаха, бесстрашные воины долго не могли прийти в себя. Но теперь все были преданы Великому Шейху до мозга костей!

* * *

Холла

Наместник провинции Дейлем прогуливался по усыпанным красным песком аллеям своего сада. Горный ветерок продувал легкий шелковый халат Муслим-паши, принося телу приятную прохладу, шевелил листву разлапистых финиковых пальм и стройных кипарисов. Высокий и грузный, он был окружен плотным кольцом вооруженных стражников, из-под ног которых испуганно разбегались важные, с красочными хвостами павлины. Рядом, почтительно изогнувшись, катился похожий на колобок с грушеобразной головой главный сборщик податей Нури-ага и озабоченно сообщал новости, которые мешали наместнику переваривать сытный обед и наслаждаться приятной погодой.

– …но посланные мною люди так и не принесли налоги, больше того, они и сами не вернулись! Скорее всего Старец Горы сбросил их в пропасть… А может, содрал с них кожу…

Круглое, бронзово-красное лицо Муслим-паши налилось гневом. Здесь, за высоким забором дворца, было немыслимо представить, что где-то на просторах его провинции возможно такое дерзкое неповиновение властям!

– Я доложу великому визирю аль-Мульку о столь злостном нарушении законов! Пора разделаться с этим бунтовщиком! – яростно воскликнул он. Нури-ага почтительно опустил очи долу в знак согласия.

– О повелитель! Я принес тебе срочную весть! – сзади, запыхавшись, подбежал дворцовый управитель. – У ворот стоят сборщики налогов, которых посылали на Аламут! Они хотят доложить о выполнении твоей божественной воли…

– Они принесли деньги?! – недоверчиво спросил Нури-ага. Его голос дрожал от напряжения.

– Да! Два больших кошеля!

– Что это значит?! – закричал наместник, сверху вниз глядя на главного сборщика. – Ты обманул меня! А я мог ввести в заблуждение великого визиря и самого солнцеподобного султана, да продлит Аллах его годы!

– Нет-нет, я не обманывал… – залепетал Нури-ага. Лицо его залила мертвенная бледность. За обман султана ему вполне могли отсечь голову.

– Это все они, ленивые дети ишаков… Они не вернулись вовремя…

Но наместник не стал слушать бессвязные оправдания.

– Приведи сюда этих людей! – резко приказал он управителю. – Я сам разберусь, кто лжет, а кто говорит правду! И горе виноватому!

Главный дворцовый слуга убежал. Он был не молод, но сейчас его ноги, обутые в кожаные башмаки с задранными острыми носами, передвигались так быстро, как будто за ним гнался сам шайтан. Опытный царедворец понимал остроту ситуации и чувствовал, что дело может закончиться вызовом палача.

Через несколько минут сквозь приоткрывшуюся створку ворот завели двух человек в черных халатах, какие носили сборщики податей. В руках каждый держал большой и даже на вид тяжелый кожаный кошель. Стража обыскала вошедших и, убедившись, что у них нет оружия, пропустила в дворцовый сад.

Управитель быстро провел их к своему повелителю. Наместник стоял в тени под чинарой и, подбоченившись, надменно рассматривал ведомых главным слугой молодых мужчин в одежде сборщиков податей. На Нури-агу он демонстративно не обращал внимания, как на пустое место. А тот непонимающе смотрел на приближающихся незнакомцев. Это были не его люди! Значит, возникла какая-то путаница и он не виноват перед наместником! Главный сборщик податей облегченно вздохнул. Сейчас все разъяснится…

– Вы были в крепости Аламут? – спросил Муслим-паша у склонившихся в глубоком поклоне мужчин. Скорей даже не мужчин, а молодых парней.

Один был розовощеким, как младенец, у второго на щеке темнела крупная родинка. Глаза у них лихорадочно блестели.

– Твои уста глаголят истину, о милостивейший повелитель, – ответил розовощекий. – Мы только вернулись оттуда.

– И вы сумели собрать подать?

– Это было нетрудно, о повелитель! Правоверный Хасан ибн Саббах охотно заплатил долю в казну султана, да продлит Аллах его дни…

Розовощекий выставил вперед тяжелый кошель и принялся расстегивать ремешок, затягивающий горловину, будто собирался в подтверждение своих слов показать пригоршню золотых динаров. Его спутник сделал то же самое.

Наместник, зловеще изогнув бровь, вопросительно взглянул на главного сборщика. Тот стоял ни жив, ни мертв. Он ничего не понимал. Почему неизвестные сборщики сумели сделать то, что не удается службе казначейства уже много лет?! Может, это слуги султана, которые перешагнули через местного казначея?

– А кто послал вас к Саббаху? – не выдержав, спросил он.

– Ты же сам отдал приказ, о светлейший Нури-ага! – доброжелательно произнес парень с родинкой, засовывая руку в кожаный мешок.

– Нет-нет, я их не посылал! – приложив руки к груди, растерянно забормотал главный казначей. И вдруг его пронзила мысль, еще более ужасная, чем возможный гнев наместника. Незнакомые молодые люди в одежде пропавших сборщиков, их лихорадочно блестящие глаза, их мешки, которые никто не проверял, их позы готовых к прыжку барсов, расчетливо выбранные места – розовощекий ближе к наместнику, а второй – ближе к нему самому… Это изощренные и расчетливые убийцы!

– Ассасины! – изо всех сил закричал он. – Стража, держи ассасинов!

Вымуштрованные стражники бросились вперед, заслоняя телами наместника. Но было уже поздно. В руках у мнимых сборщиков сверкнули кинжалы. Розовощекий пырнул одного охранника в живот, ловкой подсечкой сбил с ног другого, полоснул по лицу третьего и, проложив себе дорогу, вонзил кинжал в грудь Муслим-паши.

– Да здравствует Хасан ибн Саббах, – крикнул он, радостно выпрямляясь и принимая град ударов копьями и клинками.

На этом картина окружающего мира для Нури-аги померкла и оборвалась: парень с родинкой одним прыжком подскочил к нему и ударил кинжалом в сердце.

– Да здравствует святейший шейх ибн Саббах, – крикнул он, бросая окровавленный кинжал под ноги набегающим стражникам и улыбаясь кромсающим тело саблям…

Через минуту все было кончено. На благоухающей цветами аллее раскинулись тела наместника провинции, главного казначея и двух охранников. Все они были мертвы, даже тот, который получил только разрез щеки. Их лица были искажены ужасом и болью, в отличие от изрубленных и истерзанных ассасинов, которые и мертвые радостно улыбались. На красном песке крови видно не было, зато она обильно залила траву и прилегающие кусты. Здесь же валялся отравленный кинжал и два кожаных кошеля, набитых камнями с горы Аламут…