— Моя леди, — прошептал он. — Умоляю! Не уходи!

Я попыталась ответить, но не смогла — рыдания рвались из груди.

— У тебя кровь, — сказал Бедивер, и на лицо его вернулось обычное выражение. — Вот, возьми, перевяжи.

Я подняла руку, нашла глубокую ссадину от копья Мордреда и посмотрела на ладонь, липкую от крови. Помотала головой.

— Нет, не надо. Сначала отъедем подальше, — сказала я Бедиверу. — Я пойду с тобой.

* * *

К вечеру мы добрались до Каэр Глоу по одной из старых дорог через лес. В нескольких милях от порта тропа соединялась с римской дорогой. В гавани нашелся корабль, готовый отплыть в Малую Британию. Оказалось, что Бедивер еще раньше заплатил за проезд восьми людей с лошадьми. На самом деле нас осталось шестеро; двое пали в схватке на дороге.

В городе мы постарались не привлекать внимания. Еще в лесу мы остановились у ручья и смыли следы крови. К счастью, на мне было только простое зеленое платье и темный дорожный плащ. Я ничем не отличалась от любой другой женщины в портовом городе. Бедивера и его людей вполне могли принять за небольшой отряд, отправившийся закупать лошадей.

Все мои вещи остались там, на дороге. Бедивера отправили в изгнание, в этом смысле его друзьям было проще. А нам предстояло еще как-то устраиваться в Малой Британии. Денег оказалось в обрез. Из-за этого пришлось ночевать на корабле. Мне досталась отдельная каюта, а мужчины заняли пассажирский кубрик.

Капитан проводил меня в каюту, я поблагодарила его и с облегчением опустилась на узенькую постель. Но через некоторое время встала, нашла капитана и попросила чернил и пергамент. Он поворчал, но, в конце концов, принес чернил, перья и несколько старых грузовых расписок, на которых можно писать. Потерев пемзой старые записи, я едва не протерла пергамент до дыр, но вовремя остановилась. Очинила перо, окунула его в чернила — и замерла, глядя на лист перед собой. Что я могла написать? «Моя самая сокровенная радость, лорд Бедивер убил Гвина, и поэтому я должна пойти с ним, поскольку ему очень плохо, а тебе придется опять судить его, на этот раз за убийство, а меня — за попытку изменить твой приговор». Но я же не хотела идти с Бедивером. А кто мне поверит? Гавейн будет читать это письмо. И что, я не скажу ему ни слова? Но какие тут могут быть слова? Мне казалось, что нет и быть не может худшей участи, чем изгнание из Камланна и разлука с двумя мужчинами, которых я любила больше всего на свете. Теперь я понимаю, что никогда не следует зарекаться от худшего. Нет таких слов, которыми можно выразить мое горе.

Чернила на пере высохли. Я очистила его и снова окунула в чернила. Как бы там ни было, Артур должен знать правду. Мордред с радостью ухватится за эти события. Не сомневаюсь, он найдет способ воспользоваться ими для разрушения всего, что мы с таким трудом создавали. Я обязана предотвратить дальнейшую катастрофу.

Раздался поспешный стук, дверь открылась, и вошел Бедивер. Я отложила перо.

Он постоял, держась за дверной косяк, увидел лист пергамента.

— Пишешь Артуру? — спросил он хриплым, каким-то неуверенным голосом.

Я кивнула.

— Хочу оставить письмо портовым чиновникам.

— Да. — Он отошел от двери, остановился, жадно глядя на меня. — Напиши… скажи, что я не хотел убивать Гвина.

Я взяла перо и написала: «Guinivara Artorio Augusto Imperatori domino salutatem vellit». [Гвинвифар желает здравствовать лорду Артуру Августу — лат.] Некоторое время я разглядывала написанное, а потом прочитала вслух. Подумала и продолжила писать:

«Мой дорогой лорд, прошу вас поверить, что я ничего не знала о засаде и не желала спасения. Однако лорд Бедивер, зная, что между мной и моим двоюродным братом, защите которого вы меня поручили, существует давняя вражда, встретил нас на дороге и попросил Мордреда передать меня ему. Лорд Бедивер не предпринимал никаких враждебных действий, пока на него не напал лорд Мордред. Лорд Гвин (я зачеркнула имя и вписала другое: «Гвальхавед») пытался остановить стычку и был убит дротиком лорда Бедивера...»

— Это был несчастный случай, — сказал Бедивер, подходя ближе.

Я поднял глаза и отложила перо.

— Ты видел его перед тем, как метнуть дротик. Я знаю, что ты видел.

— Нет! То есть… да. Но рука движется быстрее, чем мысль. Ты понимаешь? Ты должна понять. В битве нельзя думать! Если кто-то останавливается, чтобы подумать, убивать человека или нет, он умрет вместо него. Я увидел человека, оставшегося без защиты, и метнул дротик. Да, успел подумать: «Это же Гвин; он хочет нас остановить», но рука уже метнула дротик. Я знал, что делаю, но рука лучше знала, как ей поступить. До сих пор не могу поверить! Миледи, лучше бы умер я, чем он! С тех пор, как я предал своего господина, моя жизнь ничего не стоит. — Он замолчал, переводя дыхание, а потом настойчиво продолжал: — Ты должна мне поверить. Я не смогу жить, если ты тоже будешь считать меня убийцей.

— Я тебе верю. Но когда эскорт вернется в Камланн, Мордред расскажет, что ты напал на нас по дороге, что Гвин бросил щит и что ты убил его. Это будет звучать именно так.

— Я знаю. — Он сел на пол у моих ног, взял письмо и долго смотрел на него. Я тронула его за плечо. Он повернулся и прижался лицом к моему бедру. Тело рыцаря сотрясала дрожь.

Да, он страдал, я видела. Но изумленное лицо Гвина стояло между нами, и я сидела молча и неподвижно.

— Артур так надеялся, что Гвин вырастет человеком, которому он сможет передать Империю.

Бедивер начал раскачиваться, как обычно делает человек, страдающий от боли.

— И если Гавейн поверит эскорту, он потребует правосудия у любого короля на земле.

— Максен не возвращает беглецов. Там мы будем в безопасности.

— «Мы будем в безопасности!» Зачем ты вообще устроил эту дурацкую засаду?

— Я не думал, что дойдет до драки. Со мной были друзья. Вот я и подумал, что эскорт не захочет драться со своими товарищами, тем более с людьми, которых ни в чем не обвиняли. Я думал, что они сами готовы освободить