Когда гроб выносили из автобуса, к Олегу подошла Лида с детьми. Еще вчера Олег опасался, что Лида не перенесет смерти Романа и свалится еще до похорон. Но Лида держалась молодцом, ободряя и успокаивая пацанов, испуганно жавшихся к матери. Честно говоря, она не показалась Олегу очень уж потрясенной смертью мужа. А в морге, когда она подошла к нему и стала расспрашивать о том, как следует оформлять документы на наследование машины, Олега даже передернуло…

Поскольку Роман сильно разбился, гроб решили не открывать. Олег вместе со всеми кинул на крышку три горсти волжской земли и, в полной уверенности, что хоронят не Ромку, а кого-то другого, совсем незнакомого ему человека, поспешил к кладбищенским воротам. На поминки, устраиваемые тем же самым Союзом писателей, он решил ни под каким видом не оставаться.

Через полчаса он уже был в центре города, а еще спустя сорок минут беседовал со следователем, в сейфе у которого хранилось дело Романа Гвоздева.

— Павел Викторович Воропаев, — представился следователь. У следователя было худощавое лицо, негромкий голос и «демократические» манеры вузовского преподавателя. «Пожалуй, этот поймет», — подумал Олег и, уже не колеблясь, рассказал о причине своего появления в этом кабинете — телефонном звонке Романа в Цюрих. Свой подробный и, как ему показалось, убедительный рассказ он закончил вопросом, адресованным собеседнику:

— Почему вы там безоговорочно поверили в то, что Роман сошел с ума? Какие были к этому основания?

— Ну, во-первых, служебная записка врача «Волжских зорь». Кстати, он некоторое время работал в психиатрической больнице. А во-вторых, вот это… Заявление, с которым ваш друг собирался обратиться в органы правопорядка и которое мы нашли в его комнате.

Павел Викторович протянул Олегу смятый листок. Олег развернул его, пробежал глазами набранный на компьютере текст. В самом его начале Роман уведомлял органы милиции о том, что за ним, писателем Романом Гвоздевым, с момента его появления в доме отдыха неизвестным лицом (или лицами) ведется тайное наблюдение. Олег остановился и посмотрел на следователя.

— Но то же самое он говорил мне по телефону. А что если за ним и вправду кто-то следил?

Воропаев задумчиво побарабанил пальцами по столу, потянулся за сигаретой.

— Вы курите?

— Нет, спасибо.

— А я, с вашего разрешения, закурю. Профессиональная привычка. Еще мой учитель по криминалистике говорил, что вовремя закуренная сигарета прочищает мозги самому тупому следователю. Это в том смысле, что подумать, лишний раз извилинами пошевелить, никогда не вредно. Вот и давайте посидим, помозгуем. Честно говоря, мне и самому в этом деле кажется что-то неясным. — Он щелкнул зажигалкой, затянулся.

Говорите, следил кто-то за вашим другом? И не только следил, но вроде бы и не скрывал этого, даже подчеркивал? Но простите, зачем, с какой целью? Согласитесь, что убийце гораздо проще — и безопаснее! — убрать человека, не привлекая к себе никакого внимания… Разумеется, конечно, если этот человек — профессионал.

— А если… нет? — вклинился Олег.

— Согласен. Но посмотрим дальше… Далее Гвоздев пишет, что преступник, очевидно, ставил своей целью похитить и присвоить созданный им роман. Специалисты осмотрели компьютер, за которым он работал, но… — тут он сделал паузу, — не нашли даже каких-либо следов нового произведения! На дискетах и файлах лишь старые, уже опубликованные произведения. Вот, кстати, заключение экспертов. А в заключении психиатра сказано, что случай с Гвоздевым достаточно типичен. Больному кажется, что он создает гениальные шедевры, тогда как это является всего лишь плодом больного воображения. И оно же подсказывает творцу, что его хотят либо убить, либо выкрасть его гениальное творение. Такова, увы, практика современной психиатрии…

— Но я, — Олег резко подался вперед и, перегнувшись через стол, перешел на шепот. — Я ведь тоже… Не знаю даже, как вам сказать. Приехав сюда, я остановился в «Волжских зорях», в домике Гвоздевых. И не далее как вчера вечером почувствовал, что кто-то смотрит на меня в окно. Ведь у Романа тоже все началось с этого!

Следователь с интересом посмотрел на гостя.

— Простите, но тут несколько иное, — он с трудом подавил улыбку. — Вы, по-моему, недооцениваете своей популярности. Какой-нибудь девушке из дома отдыха захотелось поглазеть на столичную знаменитость. Вот она и… А заявление Гвоздева, как видите, просто переполнено какими-то мистическими символами. Тут и разбитое зеркало, и байка про какую-то женщину в белом. Но факты, Олег Сергеевич, простите за банальность, упрямая вещь. Гвоздев — один, подчеркиваю это — ехал на машине с превышением скорости. Дорожное покрытие было мокрым после дождя, и его машину занесло на повороте. Как видите, никакой мистики.

— Но почему вы исключаете вероятность того, что Романа преследовал некий маньяк, использующий при этом самые необычные, даже изощренные средства. — Теперь Олег уже чуть ли не кричал. — В конце концов сопоставьте этот случай с другими, в чем-то очень схожими. Я навел некоторые справки. Помните, что случилось с сыном губернатора во время его медового месяца? А пропавший без вести старик-пенсионер? А инструктор физкультуры, кстати, прекрасный пловец? И, наконец, мой друг Роман? Не кажется ли вам, господин следователь, что слишком много несчастных случаев для одного-единственного дома отдыха.

Ряд, который на глазах следователя выстроил Олег, выглядел достаточно убедительно. И Павел Викторович было заколебался, но тут же, окинув тоскливым взглядом папку в уголке стола, построжел лицом и поднялся с места.

— Что ж, — сказал он, протягивая Олегу руку, там, где есть река, люди чаще тонут, а на мокрой дороге они чаще разбиваются. Никаких доказательств, Олег Сергеевич, у нас с вами нет.

— Нет, это значит, — запальчиво отпарировал Олег, — что убийца очень умен. Гораздо умнее нас с вами, Павел Викторович.

Как бы не замечая протянутой руки, он повернулся к двери. Но, уже взявшись за ручку, обернулся и сказал:

— У меня к вам просьба, господин Воропаев. Если я погибну, утону, застрелюсь или разобьюсь на машине в ближайшие дни, прошу наконец начать нормальное расследование. К вашему сведению: плаваю я хорошо, огнестрельным оружием не располагаю, за руль садиться принципиально не собираюсь.

Вернувшись в «Волжские зори», он направился в административный корпус. Таня сидела за столом, уставленным пузырьками с лаком, духами, дезодорантами, рядом лежал открытый косметический набор со всевозможными кисточками — Таня наводила марафет. Нетрудно было догадаться, что она куда-то собирается — на одном веке лежал густой слой теней, перетекающих от голубого к фиолетовому, другой же пока сохранял первозданный цвет. Игорек, видимо, за что-то наказанный, сидел на полу и ревел.

— Что-то желаете, Олег Сергеевич? — Таня бросила мимолетный взгляд на вошедшего, улыбнулась и вернулась к прежнему занятию. — Проходите, садитесь.

— Я останусь здесь, в доме отдыха, если можно, — сказал Олег, с удовольствием опускаясь в мягкое кресло.