Тедрос вопросительно посмотрел на него.

– Ага, мы сами видели, когда нас вели сюда через замок, – пояснил Богден. – Все другие залы и коридоры сплошь в золотых Львах и бюстах Райена. А еще повсюду его статуи торчат, на которых он без рубашки, загорелый такой и мускулы – во!

– Нет, меня эти Львы и статуи нисколько не смущают, – небрежно заметил Уильям. – Я всю жизнь в этом замке провел и честно могу сказать, что еще никогда Камелот не выглядел так хорошо, как сейчас, – он заметил, что Тедрос помрачнел, и поспешно добавил: – Хотя конечно, конечно, и Львы аляповатые, и статуи пошлые, и вообще все это дешевка, м-да…

– Этот зал, возможно, не стали переделывать потому, что его все равно никто не видит, – провел ладонью по своим покрытым солью волосам Тедрос. – А эта свинья в короне все делает только напоказ.

Он потер ссадины у себя на груди, на мускулистом животе, и вдруг заметил, как внимательно, напряженно даже наблюдают за ним Айя, Валентина, Уильям и Богден.

– Что? – спросил Тедрос.

– Ничего, – в один голос ответили они и отвели глаза в сторону.

Тем временем Доуви и Николь возобновили свое наступление на дверь. Доуви в своем зеленом, как крылья майского жука, платье поднялась на цыпочки и палила, палила по двери своими заклятиями, ища брешь в защитном поле Пещеры Короля. Николь, высунув от усердия кончик языка, сидела рядом с ней на корточках, все глубже влезая в замочную скважину своей шпилькой для волос.

– Я жил в этом замке. Вырос в нем, – вяло сказал Тедрос. – Неужели вы думаете, что я не знал бы, как отсюда выйти, если бы такое в принципе возможно было?

– Но не ты ли сказал однажды, что Добро никогда не сдается? Не сдается и всегда побеждает, – резко возразила ему Николь.

– Когда это я такое говорил? – фыркнул Тедрос.

– Прямо перед тем, как отправиться вместе с Софи на Испытание Сказкой на первом курсе, – ответила она. – Можешь по своей сказке проверить.

Тедрос нахмурился.

– На уроке это проходили, – себе под нос пробормотала Доуви.

Но Тедрос ее не слышал, он вспоминал сейчас тот момент, когда они вместе с Софи отправились на Испытание. В то время ему казалось, что ничего сложнее этого теста не бывает, а еще думал, что у них с Софи настоящая любовь… и что Добро всегда побеждает…

«Может, и впрямь перечитать мою сказку?» – подумал он. А что? Когда живешь внутри сказки, многое перестаешь замечать, потому что примелькалось.

На самом деле Испытание Сказкой выглядит теперь совершеннейшей ерундой по сравнению с тем, с чем он столкнулся сейчас.

И Софи не стала его любовью.

И Добро, оказывается, вовсе не всегда побеждает.

А на самом деле, может, и вообще никогда больше не сумеет победить вновь.

Онемевшая от холода кожа начала согреваться, оттаяли замерзшие было чувства и мысли, и Тедроса начала охватывать паника. Агата пришла, чтобы спасти его. Дала ему шанс бороться за свою корону. А в начавшейся неразберихе он каким-то образом позволил себя схватить и умудрился потерять этот шанс. Опять.

«Забудь о том, чтобы стать королем, – подумал Тедрос. – Ты даже себя толком спасти не можешь, не то что…»

А ведь сейчас он должен – по-хорошему, как говорится, – быть в Школе, рядом с Агатой, и вместе с ней придумывать, как им отомстить Райену. Он должен был уже стоять во главе армии, с которой начнет битву за то, чтобы вернуть себе трон и корону.

– А спасение было так близко, – вздохнул в своем углу Богден. – Мы с Уильямом захватили королевский экипаж, отогнали лошадей в Лес, но не знали, как нам добраться до Школы. Но затем я вспомнил уроки принцессы Умы на занятиях нашей Лесной группы и заговорил с лошадьми. Попросил их отвезти нас в Школу… – он жалобно всхлипнул. – А они вместо этого привезли нас назад к Райену.

– Не переживай, друг, все лошади предатели, – сказал Уильям и погладил Богдена по голове.

– А что именно ты сказал лошадям? – скептически спросила Николь, не переставая возиться с замком.

Богден напрягся и несколько раз прокряхтел на разные лады, закончив все это радостным ржанием.

– Это означает «поехали в Школу», – сказал он.

– Это означает «навоз ты ослиный», – уточнила Николь.

Богден прикусил свою губу.

– Что ж, тогда это многое объясняет, – заметил Уильям.

Профессор Доуви болезненно простонала. Тедрос повернулся к ней и увидел, что кончик ее пальца дымится, а кожа на всей ладони покраснела от ожога.

– Не знаю, какую защиту установил здесь Артур, но с меня, пожалуй, хватит, – сказала она, устало опускаясь на мраморную скамейку возле бассейна. Все они, разумеется, были измотаны, но Доуви выглядела особенно плохо, так и не сумев оправиться от того, что сделал с ней ее хрустальный шар. – Похоже, Тедрос был прав насчет непроницаемости этого зала.

Спустя секунду со звоном сломалась вставленная в замок шпилька Николь.

Айя и Валентина тем временем склонились у бортика над бассейном и тыкали в воду одной из туфель Валентины.

Все эти детали, сложившись вместе, заставили Тедроса выйти из оцепенения. Вот сидит он здесь, критикует своих товарищей, но сам при этом не делает ровным счетом ничего, чтобы помочь им. А вот Агата, между прочим, и сбежать из Камелота сумела, и до Школы добраться, и прислала помощь, чтобы спасти его. Агата все-все сделала для него, а он?

Что он для нее сделал? Или для кого-то другого? Вот то-то и оно. Поэтому Агата сейчас на свободе, в Школе, а он торчит возле этого бассейна. Он и корону свою потерял потому, что вечно был неженкой, эгоистом, слюнтяем, самодовольным индюком и никогда не умел самого главного, для чего человек, собственно говоря, и призван быть королем – не умел руководить. Вести людей за собой не умел.

– Послушайте меня! – начал он, поднимаясь на ноги. – С помощью магии нам отсюда не выбраться, но, может быть, мы сумеем что-то другое для этого использовать?

– Но ты же сам говорил, что выбраться отсюда невозможно, – возразила декан.

– Отсюда нет выхода? Тогда давайте проделаем свой выход! – решительно объявил Тедрос и спросил: – Рассказывайте, какие у кого таланты имеются?

– Отличная мысль, Тедрос! – немедленно оживилась профессор Доуви. – Айя! Валентина! Вы оба никогдашники. В чем вы упражнялись на занятиях у профессора Шикса? Какие у вас таланты?

– Я умею лазить по деревьям гуанабана, – сказала Валентина.

– Нет, я о твоем злодейском таланте спрашиваю, глупенькая, – фыркнула Доуви. – О том, который ты развивала в Школе.

– Еще лучше лазить по деревьям гуанабана, – обиженно надулась Валентина.

Доуви молча пожевала губами, потом повернулась к Айе.