— Да. В общем, долгая история.

— Да уж, конечно. Но ты продолжаешь помогать им и нам? — Я промолчал. — Почему?

Я отвернулся.

— Это личное…

Джоральмен некоторое время сидел молча. Потом он сказал:

— Я поговорю с ними.

Я не мог вспомнить, кого именно он имеет в виду, и не заметил, как он вышел. Никто не поможет мне, всем плевать на клейменыша-чужастика. Я сделал все, что было в моих силах, и проиграл, упустил наш Последний шанс. Джули и Зибелинга убьют, а я навечно останусь рабом. Но это несправедливо! Я сжал кулаки, полоска клейма врезалась в опухшее запястье. Спина была сплошным свежим мясом. Я не герой, я мелкий воришка-полукровка, который едва может произнести по буквам, как пишется его имя. Как такое ничтожество способно что-либо изменить?

С самого первого дня в Куарро я понял, что такое свободная жизнь; но каждый, с кем бы я ни сталкивался, старался заковать меня — по необходимости, из зависти или чтобы обвинить меня в чем-то. Я двинул ногой и услышал звяканье цепей, оглушительное в полной тишине. Полгода назад я с трудом переносил груз собственной жизни, какого же черта я должен в одиночку спасать Галактику?

Совсем один… И так было всегда.

Наконец я уснул. Где-то в темноте своих снов я встретил ту, которую знал лишь по снам: она всегда исчезала, стоило мне открыть глаза. Ту, которая была так же одинока, как я; она знала горечь потерь и бродила неприкаянно в моих снах. Ту, чья любовь однажды согрела меня где-то в другой жизни, чьи руки вынесли меня из опасности, чей голос тихо напевал мне колыбельную и шептал мне слова надежды, когда, казалось, все было потеряно. Чья тень беспрестанно бродила по покинутым коридорам моего сознания, указывая, где обрести силы, полностью покинувшие меня; ту, что давала мне импульс жить, когда мне хотелось умереть. Ту, чье имя я не знал, потому что оно пряталось в самой глубине. Ту, чье лицо было постоянно скрыто: она не позволяла мне запомнить его, несмотря на то, что я отчаянно кричал, желая увидеть ее хоть еще раз, несмотря на то, что я отчаянно нуждался в ней и хотел снова ощутить теплоту ее объятий.

Я очнулся в кромешной темноте. Я мигнул; серые частички перед глазами взметнулись вверх и остановились, но я не мог сфокусировать взгляд. В моем сознании осело нечто, сущность чего я не мог понять; и я проснулся от этого, как некогда просыпался на улицах, нутром улавливая опасность. Не шевелясь, я напряженно вслушивался.

Свет в палате был погашен на ночь, но я чувствовал, что уже занимается заря нового дня. Я помнил, где нахожусь, и чувствовал, что в темноте палаты спал еще кто-то, за пару коек от меня. Он закашлялся и повернулся. Затекшая во время сна кисть руки сжалась в кулак, а кончики нервов на спине уже лизало беспощадное пламя — действие болеутоляющего проходило. Тогда я вспомнил, что мне снилось: среди стен кошмара светился нежный женский образ, и было страстное желание прорваться к этой женщине сквозь немыслимые барьеры времени и пространства. Напрягая все силы и зная, что этого все равно недостаточно…

Внезапно я понял, что сил хватило, и более того: мое сознание озарилось, вплетенное в гобелен неизвестных цветов, становящихся все ярче и ярче и наполняющих пустоту внутри, — ничего подобного я никогда раньше не ощущал. Меня наполнило какое-то вселенское успокоение, ощущение дома, ответы на все вопросы, уют, понимание и любовь…

Но мне не удалось надолго задержать это чувство — нити начали распадаться, цвета бледнеть. У меня не осталось сил, я терял контроль. Вернее, я употребил все силы, которые еще оставались, чтобы поддержать ускользающую палитру цветов и чувств, ибо если я потеряю это сейчас, то не выживу…

Затем ткань распалась; я лежал в темноте, не понимая, сон это или нет, и не желая знать. Голова кружилась. Каждый мускул был напряжен, я лежал и слушал… кого и что?

— Кот!

Я замер и поднял голову, пытаясь заглянуть через плечо, — и от обжигающей боли чуть не потерял сознание. У койки в длинном белом одеянии стояла Джули.

Джули… Я видел ее лицо, смягчавшее темноту вокруг, и длинные черные волосы. Я уставился на нее, стараясь не сморгнуть слезы, выступившие от боли, боясь, что она мгновенно исчезнет.

— (Не буди меня. Останься. Ты прекрасна, ты прекрасна…)

Она подошла и дотронулась до меня. Я схватил ее за руку — живая плоть, я не бредил. Я мигнул, и две горячие слезы покатились по щекам.

— (Как я попала сюда. Кот?) — Она не верила себе. — (Я никогда не была здесь раньше!) — В ее глазах росла паника:

— (Это действительно существует… Но ради всего святого — как? Я впервые вижу это место. Я не должна покидать город…)

Я уронил голову на жесткий матрас, отпустив ее руку. Ответ пришел сам собой:

— (Контакт-сцепка!)

Она убрала волосы с моего лба.

— (Ты способен сделать это?) — Полувопрос-полуутверждение. Я не стал отвечать на него.

Она слегка улыбнулась, опускаясь на корточки.

— (Удивительное ощущение! Такая мощь — перенести меня к тебе! Я никогда не верила, что такое возможно. Я чувствовала, что ты зовешь меня, очень издалека, но… это не сон, и вот я здесь… Что случилось, Кот? Такая боль и такой страх…)

Она вздрогнула, вспомнив эти ощущения… И память током пробежала сквозь меня, и моя рука крепко взяла ее запястье.

— (Я рассказал им все! Я открыл им глаза, а меня подняли на смех и избили за попытку к бегству. И еще за то, что я псион…) — Я проглотил ком в горле, пытаясь побороть нарастающую тошноту. — (Все пошло наперекосяк. Джоральмена не было, и они смеялись… Не хотели ни ждать, ни слушать…)

Джули дотронулась до моего лба, прогоняя горестные мысли. Я впитывал ее горячее сочувствие. Она наклонилась надо мной, пытаясь разглядеть мою спину, одной рукой прикоснулась к ней легче ветра и отдернула, когда я вздрогнул всем телом. Тогда она стала плакать. Ее взгляд встретился с моим, ее черные зрачки увеличились и, казалось, вели прямо к ней в душу. Мои раны стали ее собственными, наши мысли сплелись воедино, мои губы нашли ее, и оба мы ощутили соль слез и крови… И в то же самое мгновение мы ощутили третье сознание, которое возникло в нашей спайке: Рубай. Хрупкие нити контакта обрушились, как стеклянные, — и мы снова два разных человека, смотрящие друг на друга сквозь темноту комнаты. Рубай на расстоянии прервал нашу сцепку.

— Мы сделали то, что он хотел, — прошептала Джули, — однако вместо него здесь появилась я.

— Это не было ошибкой.

— Он знает теперь, что может сделать то же самое.

— Если мы позволим ему. И если ты вернешься. Ты должна остаться, Джули, и убедить их поверить мне.

— Я не могу! Ардан… Если я не вернусь, Рубай убьет его — предательство станет слишком очевидным.

— Но если ты вернешься…