— Господин Вико! — воскликнул человек. — Нэй хоу ма? Как поживаете?

— Хоу лэн, прекрасно, господин Комптон. Как вы?

На круглом лице печатника весьма органично смотрелись очки в круглой оправе, съехавшие на кончик носа. Серый халат его был прикрыт измазанным в краске фартуком, а косица скручена в тугой пучок, как водится у ремесленников.

— Это ваш приятель? — Комптон близоруко сощурился на Нила. — Как звать-величать?

— Господин Анил, письмоводитель сета Бахрам-джи, — представил Вико. — Кажется, вы искали правщика?

Комптон изумленно воззрился поверх очков с толстыми стеклами.

— Он может править? Вы не шутите?

— Ничуть.

Через минуту Нила усадили на бумажную бухту и дали ему вычитывать верстку свежего номера «Дневника». К концу дня они с печатником были на короткой ноге: Комптон попросил в обращении к нему опустить «господина», а сам нового друга называл А-Нилом. Из печатни Нил ушел со связкой монет, обернутой вокруг запястья.

На другой день Комптон приготовил очередную порцию материалов. Проглядывая верстку, Нил спросил:

— Вы что-нибудь слышали о новом губернаторе, некоем Линь Цзэсюе?

— Хай-а! — удивился Комптон. — И до вас дойти разговоры?

— Дошли. Вы его знаете?

Комптон улыбнулся.

— Май-хай! Линь Цзэсюй — великая личность, прекрасный китайский поэт и ученый. Человек большого ума, всегда открытый для новых знаний. Мой учитель с ним дружен. Много о нем рассказывал.

— И что говорил?

Комптон понизил голос:

— Линь Цзэсюй не такой, как другие мандарины. Хороший человек, честный, лучший чиновник в стране. Где какая неурядица, посылать его. Взяток не брать, цзян-хай, истинная правда! Еще совсем молодой он стать губернатор Цзянси. За два года прекратить торговля опий во всей провинции. В народе его прозвали Линь Чинь-тьен, что значит «Линь Чистое Небо». — Помолчав, Комптон приложил палец к губам. — Своему хозяину не говорите. Он сильно огорчится. Дак?

— Понятно, — кивнул Нил.

С тех пор на досуге он стал наведываться в печатню; иногда Комптон приглашал его в жилую часть дома, расположенную в двухэтажном строении по периметру внутреннего двора, который был вымощен плиткой, но благодаря изобилию цветов в горшках, деревьев и ползучих растений выглядел садом. На веревках, растянутых между балконами, трепетало сохнущее белье, создавая тенистый полог над вишней с пожелтевшими листьями.

При появлении Нила женщины семейства скрывались в недрах дома, а вот ребятишки, которых здесь было изрядно, и не думали прятаться. Всякий раз встречались новые лица, отчего возникало впечатление большой семьи, постоянно принимающей гостей. Ничего удивительного, Комптон был родом из деревни на острове Чуэнпи, что в устье Жемчужной реки, и потому часто выступал в роли хозяина, привечающего родню.

Детство и юность Комптона прошли вне пределов Кантона и большей частью на воде. Родитель его на жизнь зарабатывал в ипостаси плавучего компрадора, и обычно весь торговый сезон семейство проводило в кильватере иностранных судов.

Плавучие компрадоры заметно отличалась от своих сухопутных коллег, поставлявших провизию чужеземным купцам в Кантоне, и были вроде корабельных интендантов — обеспечивали провиантом и оборудованием суда, нанявшие их на службу. Сухопутные компрадоры обладали хорошими связями в купеческой гильдии, а вот плавучие, не имевшие влиятельных покровителей, действовали самостоятельно в условиях жесткой конкуренции. С холма возле их дома Комптон и отец по очереди сторожили прибытие опийной флотилии. Завидев первое судно, они бежали на причал и отвязывали свой сампан. Начиналась бешеная гонка маркитантских лодок. Добравшийся первым до чужеземного корабля получал возможность занять должность компрадора, и шансы его многократно возрастали, если судном управлял знакомый капитан. Прояви сноровку, и тебе улыбнется удача — контракт, обеспечивающий работой на ближайшие недели.

Команды многих судов хорошо знали Комптонов, старожилов в этом бизнесе, и шкиперы нанимали их всякий раз, как приходили в Южный Китай. Среди самых давних и верных клиентов семьи числились корабли бостонской фирмы «Расселл и компания». Благодаря этому знакомству Комптоны обзавелись большой американской клиентурой, получая от нее рекомендательные письма к другим торговцам, со многими из которых надолго сохранились теплые отношения: даже уйдя на покой, через своих молодых преемников они передавали маленькие гостинцы. Вот так семья получила рекомендации мистеров Кулиджа, Астора и Делано, но лишь потом узнала, что они представляют знатные американские роды. Торговец Уильям Ирвинг даже подарил книгу «Альгамбра», написанную его дядей Вашингтоном Ирвингом[50]; к сожалению, Комптон не запомнил этого человека, для него он остался одним из сотен дружелюбных иноземцев, дававших ему уроки английского языка.

С малолетства Комптон сопровождал отца в поездках к чужеземным кораблям. Обаятельный малыш, он стал любимцем матросов и офицеров. Моряки, тяжело переносившие долгие стоянки в Вампоа, развлекались тем, что обучали мальчика английскому. Смышленый мальчуган оказался бесценным достоянием семьи, когда, бойко изъясняясь на иностранном наречии, привлек немало новых клиентов. Позже свободное владение английским обеспечило его местом в печатне Де Соузы в Макао, где Комптон не ограничился обязанностями подмастерья, но выносил идею объединить свои знания двух языков и на пользу соотечественникам создать толковый словарь кантонского диалекта.

В переводе на английский книжица эта называлась «Бытовой язык рыжеволосых бесов, покупающих и продающих», но обиходное название ее было проще — «Бесовский разговорник». Успех словаря превзошел все ожидания, и доходы от продаж позволили его автору открыть собственную печатню в Кантоне.

С годами популярность разговорника ничуть не уменьшилась, многие лоточники и лавочники всегда держали его под рукой. На обложке, примелькавшейся в Городе чужаков, был изображен европеец в одежде восемнадцатого века: кюлоты, чулки, треуголка, плащ с пряжкой. В одной руке он держал тросточку, в другой — нечто вроде носового платка; по крайней мере, Комптон считал это платком. Некогда, пояснил он, носовые платки заворожили китайцев, убежденных в том, что европейцы используют их для хранения и транспортировки своих соплей — по примеру хозяйственных китайских фермеров, удобрявших поля собственными экскрементами.

Нил уже давно приметил «Бесовский разговорник», и ему было бы интересно ознакомиться с его содержанием. Сейчас он приятно удивился, узнав, что это еще и толковый словарь, составленный не кем иным, как его новым знакомцем, обеспечившим его работой по совместительству.

Конечно, книжка на китайском была для него темным лесом. Но его увлеченность словами вообще привела к тому, что он безоглядно влюбился в китайское письмо. Самым большим удовольствием для него было разглядывать иероглифы на вывесках, зонтиках, тележках и лодках. Некоторые он уже понимал — например, иероглиф с двумя ножками ﬨ, означавший «человек», запомнился легко. Как и выразительный иероглиф «большой», который имел вид человечка с распростертыми руками, или «доллар», в Городе чужаков встречавшийся повсеместно. Знакомые иероглифы появлялись в самых неожиданных местах и как будто