— Пятьдесят ауридов!!! — простонал кто-то. Стражники застыли, пораженные громадностью названной суммы. Это было целое состояние, заработать которое ни один из них не мог надеяться и за целую жизнь. Они круглыми от изумления глазами разглядывали безумца, который готов рискнуть такой суммой. Их взгляды были полны невольного благоговения перед поставленной на кон мощью чистого золота.

— А вы, господин Хербурк… — Я…

— Вы обязуетесь в случае проигрыша взять назад все слова, сказанные вами о королеве Энтолинере и главе ее гвардии, благородном беллонском альде Каллиере. После этого вы покинете пост начальника стражи этого рынка и займетесь чем-нибудь другим, что вам больше пристало. Сельским хозяйством, например.

Барлар не узнавал своего спутника. Лицо того отвердело, в глазах появился холодный блеск. Властные металлические нотки склепывали голос. Впрочем, тотчас же Абурез стал прежним. И добавил очень мягко, чуть нараспев:

— Вот такие условия спора. Принимаете?

Хербурк побагровел. Его рот искривился, словно от боли. На лбу выступил липкий пот. Он даже пошатнулся и, уцепившись, за плечо сидящего рядом стражника, выдавил посеревшими губами:

— А т-ты, парень… поручишься за то, что сказал?.. Я н-не знаю, кто ты такой, н-но со мной шутить не стоит.

Человек в сером плаще склонил голову чуть набок, приветливо, с легким удивлением окинул взглядом взмокшего, багрового Хербурка. Его серые глаза осветились изнутри улыбкой, когда он произнес:

— Я! Я всегда за свои слова отвечаю. Только вы, господин Хербурк, тоже будьте любезны. Ну что, порукам?

Хербурк, поколебавшись еще мгновение, сунул незнакомцу свою потную, узловатую, чем-то похожую на непрожаренную котлету из плохого мяса, руку.

Спор был заключен.

Барлар, который не спускал круглых глаз со своего нового знакомого, отметил, что тот едва сдерживает смех. Хотя смешного, по сути, было мало. Рисковать состоянием не смешно, и даже в случае выигрыша — ну кто гарантирует этому странному Абурезу, что Хербурк сдержит свое слово? Зная этого нечистоплотного типа, Барлар скорее поручился бы, что Хербурк прикажет отобрать у человека в сером плаще деньги, а с ним самим… Лучше не думать об этом. Зачем Абурез показывает деньги в таком жутком месте, как эта таверна «Сизый нос», где собираются отнюдь не самые бескорыстные и честные? Он вовсе не похож на выжившего из ума, тогда — зачем, для чего?

Тем временем хозяин, поставленный в известность о споре и, мягко говоря, слегка обалдевший, приказал доставить десяток поросят в «чистую» половину. «Грязная» половина загомонила, но двери зала для привилегированных тотчас же закрылись перед носом любопытствующих босяков. Абурез подошел к хозяину и, протянув ему табличку с только что выцарапанными на ней письменами, произнес вполголоса:

— Купи немедленно и принеси. Получишь два пирра сверху.

— Слушаюсь, господин.

Хозяин, верно, и сам был изрядно заинтригован тем, что происходило в его таверне. Обычно, помимо пьяных дебошей, поножовщины и групповых оргий, никаких других развлекательных мероприятий тут не бывало.

В помещении остались стражники, Хербурк, Абурез, Барлар, да десяток поросят, бьющихся в трех огромных мешках. Человек в сером плаще взглянул на Хербурка и промолвил:

— Еще есть время отказаться. Ну?

— Н-нет.

— Меня радует ваша твердость. Барлар, а ну-ка вынь мне одного поросенка. Давай, давай его сюда. Вот так. Гляди, какой здоровый да жирный! И шерстка рыжеватая. — Поросенок отчаянно извивался, дрыгал всеми четырьмя ножками и норовил ухватить Абуреза зубами за руку. — Чтобы не скучно было его ловить, наречем его альдом Каллиерой!

Стражники, не ожидавшие такого поворота, захохотали.

— А вот ему щегольской наряд, — добавил Абурез и нацепил на поросенка миниатюрную перевязь, к которой обычно крепилось оружие. Эту перевязь он достал из сумки, которую ему только что просунул в дверное оконце хозяин таверны. — Вот так… совсем альд Каллиера!

Стражники захохотали еще пуще. Они сами любили пройтись насчет альда Каллиеры, любимца королевы и начальника ее личной гвардии, но у них попросту не хватало фантазии, чтобы представить его поросенком с боевой перевязью беллонских дворян.

Абурез дал поросенку легкого шлепка, и тот, повизгивая, помчался по «чистой» половине таверны, подкидывая то одно, то, другое копытце и смешно виляя кудрявым хвостиком.

— Барлар!

Мальчик протянул Абурезу второго поросенка.

— Ого, это свинка, — заключил тот, — понятно. Ну, тогда само собой напрашивается, нужно наречь ее Энтолинерой. А вот ей и корона!

И он прицепил на ухо свинки заколку в виде гнутой короны с позолотой, от которой за пять шагов разило матерой фальшивкой.

Смех был ничуть не тише, но уже более конфузливый, что ли. Хотя мало кто мог заподозрить, что рыночная стража могла хоть чем-то смущаться. Но, как оказалось, все произнесенное человеком в сером плаще до этого момента, всего лишь цветочки…

Дальше — больше. Следующим поросенком, который попал в руки к Абурезу, оказалась приземистая пузатая особь с огромными лопухообразными ушами и бессмысленными глазками. Невинно улыбаясь, человек с дурацким именем взял его в руки и произнес:

— А этот поросенок, как мне кажется, напоминает нам чрезвычайно уважаемого человека. Так что будет справедливо, если я нареку его Хербурком!

И он ловко опоясал свина поясом с игрушечной саблей. Стражники фыркнули. Начальник стражи испустил свирепое хрюканье не хуже того, какое издал бы описанный выше дикий кабан королевы Энтолинеры. Абурез как ни в чем не бывало продолжал:

— А чтобы вам не было обидно, вот этот здоровенный наглый поросенок будет наречен Ингером, сообщником сами знаете кого. Ведь вы водили с Ингером короткое знакомство! Вот эта милая свинка пусть будет Инарой, женщиной Леннара. А вот это мерзкое хрюкало с наглой физией и острыми копытцами, по всему видно — опасный тип, пусть будет сам Леннар. — Вынув из той же сумки карандаш, он намалевал на спине поросенка жирный значок, бывший в ходу у храмовых Ревнителей и представляющий собой три сросшиеся буквы Б, Е, В: «Бунтовщик, Еретик, Вор». — Правда, похож? Ну? Вылитый!

Все происходящее казалось стражникам и Барлару настолько увлекательным, что они уже даже не смеялись, словно боясь расплескать чашу удовольствия. Бесился и хрюкал один Хербурк.

— Так, — продолжал человек в сером плаще, — кто у нас там остался? Ого, какой не по годам упитанный и важный тип! Это не иначе как сам старший Ревнитель Моолнар! А вот и его красный пояс и шлем! Очень похож, не правда ли?

Стражники притихли. Хербурк хрюкнул в последний раз и умолк. Если отпускать грязные шутки об альде Каллиере и даже самой королеве считалось в порядке вещей, даже приветствовалось, особенно по пьянке, то шутить насчет представителей грозного и всемогущего Храма было куда опаснее. Особенно в отношении ордена великих и ужасных Ревнителей — у этих везде были уши, свои осведомители и шпионы. Хербурк и сам был осведомителем Храма, но он прекрасно понимал, что кроме него могут быть и другие… Причем здесь, в этой комнате. А этот тип в сером плаще, с неимоверным, королевским количеством ауридов, монет из золота высшей очистки, — кто он такой, чтобы так отзываться о Моолнаре? Может, Храм Благолепия проверяет его, Хербурка, на благонадежность, на Чистоту и приверженность Благолепию? Ну?.. Но пока все эти мысли, цепляясь одна за другую, конвульсивно ползли под черепной коробкой Хербурка, крамольник Абурез вынул из мешка еще одного поросенка и нарек его… омм-Гааром! Стерегущим Скверну, великим настоятелем ланкарнакского Храма! Он даже нацепил на передние ноги поросенка нечто, напоминающее белые перчатки высшего священнического сана!