– Он их проживает, чем создается ощущение сопричастности, – добавила Линда. – А это, быть может, самое ценное!

– Переход от активных наблюдений к пассивным, – ледяным тоном подвел итог Аль-Хани. Его бледные щеки слегка порозовели.

Но Давид, кажется, заинтересовался.

– Не торопитесь, коллеги! Активный поиск никто не отменял, а совмещение двух методов может дать отличные результаты. Что мы и видим на примере последней экспедиции Ливийца: за восемнадцать месяцев мниможизни – весьма полный обзор территорий в два с четвертью миллиона километров на протяжении двух тысяч лет! В обычном режиме такая работа заняла бы годы и годы!

– А куда нам торопиться? – с меланхолическим видом заявила Линда. – Жизнь, познание и любовь, в отличие от древней истории, не имеют конца.

Егор с ухмылкой захлопал в ладоши, Георгий пробормотал: «Умница ты наша!», а Павел захохотал. На мгновение лицо Принца исказилось, гнев сверкнул в зеленых ливийских глазах, но стоило Брейну кашлянуть, как его черты разгладились. Брейн, не сказавший еще ни слова, вел себя словно дирижер отлично сыгранного оркестра. Видимо, кроме занятий танатологией, он неплохо изучил человеческий нрав.

– Ваш координатор выразился точно, – тихо, с расстановкой произнес Принц. – Активный поиск не отменяется, а комбинация обоих методов может дать неплохие результаты. Вы сами решите, как и для чего использовать новый модуль. Мы, – он обвел взглядом своих соратников, – просим лишь об одном: попытайтесь! Предоставьте для этого эксперимента свою аппаратуру, ваш хроноскаф, и посмотрим, что получится. Дополнительное оборудование для канала связи – мы называем его пробоем в прошлое – будет смонтировано на вашей базе в течение двух суток. Что скажете?

Такой вариант не вызвал особых возражений даже у Гинаха. Мои коллеги, начиная от хладнокровного Аль-Хани и кончая юной краснеющей Мэй, поднимались один за другим и выражали свое согласие. Во время этой академической процедуры Саймон, о чем-то пошептавшись с Декстером, наклонился ко мне:

– Зачем мы тут, Андрей? Нас-то для чего позвали? Ваши проекты с супериорами ксенологов как будто не касаются… Или я не прав?

Я пожал плечами и хотел сказать, что сам не в курсе, но тут раздался громкий голос Павла.

– Мне не нравится слово «пробой», – громко заявил он. – Очень неприятный термин! И если он выражает суть эксперимента, то я бы советовал поостеречься. Сегодня пробой, завтра – щель, а послезавтра – дыра, в которую провалится реальность… Игры со временем опасны! Это я вам по личному опыту говорю.

По какому еще личному опыту? – подумал я и негромко спросил у сидевшего рядом Саймона:

– Что это с ним? Какие еще щели и дыры? Это ведь невозможно теоретически!

– Случается, что его заносит, – ответил мой друг. – Конечно, о времени он знает побольше нас с тобой, но не в нем проблема, не в дырах и не в предложении супериоров. Принц ему несимпатичен. А Павел – существо пристрастное.

Он так и сказал – не человек, а существо, будто подчеркивая таинственное происхождение нашего знакомца. Я невольно вздрогнул. Одно дело подозревать, и совсем другое – увериться в своих подозрениях, когда их подтверждает близкий из твоей вары. Не в силах сдержать любопытства, я прошептал на ухо Саймону:

– От кого он отпочковался, от Асура или от Красной Лилии? И вообще, возможно ли такое?

– Есть в этом мире вещи, что и не снились нашим мудрецам, – с неопределенной улыбкой заметил Саймон. – Хочешь знать наверняка? Отправляйся со мной в Воронку, и там все выяснишь.

Спор между тем все разгорался: Павел давил на эмоции, Принц терпеливо возражал. В воздухе поплыли многоэтажные уравнения Ву-Аль-Джа, затем появилась их графическая интерпретация, четырехмерная поверхность, где измерение времени было обозначено оттенками красного цвета, а канал из настоящего в прошлое – синей изогнутой кривой. Насколько я понял, Принц, варьируя граничные параметры базовых формул, пытался объяснить, что пробой ни при каких условиях не станет расширяться и будет всегда явлением подконтрольным и полностью управляемым. Эта попытка не имела успеха – то ли у Павла было напряженно с математикой, то ли он просто не желал убеждаться и признавать очевидное. Остальные, если не считать бесстрастного Аль-Хани, следили за дискуссией с разной степенью интереса: Давид с Вацлавом снисходительно улыбались, Егор подбадривал Павла, хлопая по колену, Фархад пробовал что-то изобразить на пальцах, Линда сидела, сжав губы, будто ее разбирал смех, а Декстер откровенно развлекался, сопровождая каждую фразу спорщиков хмыканьем и гмыканьем.

Первым не выдержал рыжий астабец Айк, поднял взгляд к потолку и заявил:

– Я не против комедии, если она не затягивается надолго. О чем мы, в сущности, спорим? Койн Реконструкции не против, и этого достаточно. Ваш уважаемый оппонент, – он посмотрел на Принца, – не слишком осведомлен в теории ПТ-перехода и не относится к психоисторикам. Так стоит ли терять время?

– Стоит, – вдруг раздался голос Брейна. – Есть обстоятельства, в силу которых мнение именно этого оппонента является решающим. Особенно если мы вынесем свой проект на обсуждение общественности.

Это было действительно так – мнение Носфератов уважают. Их советы и решения, как сказали бы в прошлом, Глас Божий, и только глупец к нему не прислушается. Но о каком проекте шла речь? Зачем его обсуждать всенародно? Ведь мы уже приняли решение!

Я этого не понял, и Павел, кажется, тоже.

– О чем вы говорите? – спросил он, подозрительно прищурившись и не обращая внимания на шум, поднявшийся после заявления Брейна. – Какой проект имеется в виду?

– Тот, о котором было сказано. – Повинуясь мысли координатора супериоров, линия, изображавшая канал, ярко вспыхнула.

– Вы уверены? – с хмурым видом переспросил Павел.

– Абсолютно. И так же, как коллега Принц, готов подтвердить, что пробой – или темпоральный канал, если вам не нравится этот термин – не повлияет на ткань времени. Возможны лишь кратковременные визуальные эффекты, которые будут заметны в прошлом – периодическое мерцание воздуха в течение нескольких мгновений, а также…

Движением руки Павел прервал Брейна и начал медленно подниматься. Вид его меня поразил – и, очевидно, не меня одного: в Лоджии мгновенно установилась тишина. Павел был бледен, на лбу его выступил пот, губы беззвучно шевелились, словно он о чем-то хотел спросить, но не решался. Наконец, вытерев испарину дрожащей рукой, он пробормотал:

– К-какие эффекты? К-какое мерцание?

– Зрительные, – любезно пояснил Брейн. – Я не столь сведущ в теории психотемпорального перехода, но коллега Принц охотно расскажет вам, как и почему они возникают.

Павел молча кивнул.

– Канал не должен функционировать непрерывно, это лишняя трата энергии, – начал Принц. – Достаточно, если мы будем опрашивать заброшенные в прошлое ловушки раз в день и, предположим, в определенное время, сделав такой опрос периодическим. – Синяя линия на схеме вспыхнула и погасла; затем яркие вспышки стали повторяться каждую секунду. – В тот момент, когда канал откроется – то есть в миг контакта с заданной точкой темпоральной поверхности, – излучается псионный импульс, который, собственно, и переносит информацию в наше текущее время. Контактный импульс много мощнее, чем при обычном погружении, и может вызывать кое-какие зрительные феномены в прошлом: мерцание в зоне темпорального реактора, высвечивание псионных топологических структур и тому подобное.