Была ли Мэ-ра-ни среди этих плакальщиц? Мысль о ней пробудила меня от тяжелых дум, и в моей душе промелькнул луч надежды. На нее, на эту отважную охотницу, возлагались все мои упования. Я решил, не теряя ни минуты, поговорить с ней.

Я поднялся и, направляясь к своему коню, увидел приближавшегося ко мне Уингроува. Его лицо снова стало печальным. Но одно мое слово могло тотчас же разогнать тоску, терзавшую его в течение долгих шести месяцев! Он даже не подозревал, что в моих руках находится его счастье! Мое собственное сердце истекало кровью, но в моей власти было залечить сердечные раны и Уингроува и Мэриен. Сделать ли это сейчас или подождать? Нет, я не имел права играть любящими сердцами. Пусть они отдадутся радости! Но объявить им чудесную новость одновременно обоим невозможно. Кому же отдать предпочтение? Конечно, даме, как того требует вежливость. Уингроуву придется подождать.

Однако лицо его было так грустно, что я едва не проговорился об ожидающем его счастье. Очевидно, он хотел сообщить мне что-то касавшееся наших дальнейших действий.

– Мне надо поговорить с вами, капитан, – сказал он с озабоченным видом. – Лучше обсудить все, прежде чем мы двинемся дальше. Я еще не рассказал вам, что девушка сообщила мне о караване.

– Какая девушка?

– Су-ва-ни.

– А-а! Что же она вам сказала? Поскольку сведения идут от нее, вероятно, они очень приятные, не так ли?

Этот иронический вопрос был задан мной не потому, что мне хотелось шутить. О нет!

– Да, капитан, – ответил мой товарищ, – веселого мало, хоть я не знаю, сколько в ее словах правды, потому что она не раз уже врала. Однако Су-ва-ни сама была в караване и должна знать обо всем.

– О чем? – спросил я.

– Она сказала, что караван разделился. Одна половина вместе с драгунами повернула на юг, к Санта-Фе, а вторая – мормоны – пошла через другой перевал, на север, к своим поселениям у Соленого озера.

– Мы ведь этого и ожидали.

– Но есть еще другая новость, много хуже.

– Хуже? В чем же дело, Уингроув? – спросил я, охваченный внезапным беспокойством.

– Холт отправился с мормонами.

– Меня это нисколько не удивляет. Я так и предполагал.

– Ах, капитан! – продолжал молодой охотник со вздохом, и глубокая грусть отразилась на его лице. – Случилось кое-что похуже.

– Что же? – воскликнул я, охваченный страшным подозрением. – Какие-нибудь известия о ней? Ну, говорите же! С ней что-нибудь случилось?

– Самое плохое, что могло случиться. Она умерла.

Я вздрогнул, словно раненный в сердце. Оно так судорожно затрепетало, что я не мог вымолвить ни слова, и, онемев от боли, молча смотрел на своего собеседника.

– В конце концов, – продолжал он, – может быть, все это к лучшему. Я уже говорил и еще раз повторяю, ей лучше умереть, чем быть женой проклятого мормона. Бедная Мэриен! Жизнь ее была недолгой и не очень счастливой.

– Мэриен? Вы говорите о ней?

– Ну конечно, о ней, капитан. О ком же еще?

– Мэриен умерла?

– Да. Бедняжка так и не доехала до Солт-Лейк-Сити, куда вез ее этот подлец. Она умерла в пути и похоронена где-то в прериях. Хоть бы знать, в каком месте, чтобы взглянуть на ее могилу!

– Кто рассказал вам эту чушь? – рассмеялся я.

Охотник взглянул на меня с изумлением. Вероятно, в эту минуту мой смех показался ему очень неуместным.

– Индианка слышала о ее смерти от Лил, – ответил он. – А той, так же как и Холту, это рассказал Стеббинс. Бедняжка! Такая молодая!

– Не предавайтесь отчаянию, дружище! Либо Су-ва-ни солгала, либо Стеббинс: мормону нужно было обмануть отца, а индианке вас – им обоим эта ложь на руку. Это неправда, Мэриен Холт не умерла.

– Мэриен не умерла?!

– Нет, она жива и любит вас. Слушайте.

Я не мог больше скрывать от него радостную тайну. Облегчение, которое я почувствовал, поняв, что охотник говорит не о Лилиен, было слишком велико, чтобы я мог спокойно смотреть на страдания охотника, И я поспешно рассказал ему о событиях, случившихся после нашей разлуки. Выслушав меня, он восторженно вскричал:

– Так, значит, ее заставили уехать! Я так и знал! Где же она, капитан? Пойдемте к ней! Я буду на коленях просить у нее прощения. Во всем виновата индианка! От нее пошли все беды. Но где же Мэриен?

– Терпение! – сказал я. – Вы скоро ее увидите. Она где-то здесь, в долине, с женщинами племени юта. Садитесь на лошадь, и едем.

Мы объехали холм и увидели толпу причитающих индианок. Вдруг от нее отделилась всадница и направилась в нашу сторону. Я узнал полосатое серапе и украшенный перьями головной убор отважной охотницы. Нетрудно было узнать ее и по собаке, которая неслась за ней, не отставая от лошади.

– Смотрите! – воскликнул я. – Вот Мэриен… ваша Мэриен!

– Да, это действительно она. В таком странном наряде я бы ее, пожалуй, не узнал, но вон бежит Волк, а его с другой собакой не спутаешь.

– Может быть, мне лучше поговорить с ней одному, – предложил я, – и подготовить ее к встрече с вами? Как вы думаете?

– Как хотите, капитан. Может, вы и правы.

– Ну, так спрячьтесь за фургон. Оставайтесь там до тех пор, пока я вас не кликну.

Мой товарищ послушно повернул обратно и спрятался за фургоном.

Охотница направлялась к холму, но, вместо того чтобы двинуться ей навстречу, я остался на месте. Через несколько минут она была почти рядом, и меня еще раз поразила величественная красота этой удивительной девушки. Мэриен ехала верхом по-индейски: белая шкура козы служила ей седлом, а сыромятный ремень – стременем. Ее посадка была необыкновенно смелой и уверенной.

– А, это вы! – воскликнула она, останавливаясь возле меня. – Я вижу, что вы живы и невредимы. Значит, все благополучно?

– Я не подвергался никакой опасности – мне даже не пришлось участвовать в сражении.

– Тем лучше. Воинов юта было достаточно и без вас. А ваши спутники? Живы ли они? Я искала вас, чтобы узнать о них.

– Благодаря вам и счастливой судьбе все они уцелели, даже тот, кого арапахо оскальпировали и кого мы никак не надеялись увидеть в живых.

– Неужели?

– Да. Он опасно ранен, но мы все же надеемся, что он поправится.

– Пойдемте к нему! У моих индейских друзей я немного научилась врачеванию.

Позвольте мне осмотреть вашего товарища. Может быть, мне удастся помочь ему.

– Мы уже его перевязали. Я уверен, что ничего большего сделать нельзя, и теперь надо положиться на время. Но у меня есть еще один товарищ, страдающий от ран иного характера, которые только вы сможете излечить.