– А сегодняшней ночью, – продолжал он, унося ее на кровать, – я сделаю все, дабы убедиться, что ты хорошая девочка.

– Хорошая девочка? – откликнулась Энн. Ее прижали к краю греховно большой кровати, на ней только мужской халат, распахнутый и открывавший изгиб грудей, а его палец ласкал ее, заставляя тяжело дышать от наслаждения.

Сейчас в ней не было ничего хорошего.

Ничего хорошего. Но это было чудесно.

– Как, по-твоему, ты сможешь молчать? – подшучивал Дэниел, целуя ее шею.

– Не знаю.

Он проник в нее вторым пальцем.

– А если я сделаю так?

Энн взвизгнула, и он дьявольски улыбнулся.

– Как насчет этого? – хрипло спросил Дэниел, носом отводя в сторону полы халата. Обнажая груди. И через какую-то долю секунды его губы сомкнулись на соске.

– О!

На этот раз Энн вскрикнула немного громче и скорее почувствовала, чем услышала, как он усмехнулся.

– Ты ужасно порочен! – упрекнула она.

Он лизнул ее грудь и тут же хищно посмотрел на Энн:

– Я никогда и не отрицал этого!

И перешел к другой груди, как ни странно, оказавшейся еще более чувствительной, чем первая, и Энн едва заметила, что халат распахнулся полностью.

– Подожди, пока увидишь, что еще я могу делать.

– Мой бог!

Она и вообразить не могла что-то порочнее этого!

Но когда его рот прижался к ложбинке между ее грудями и он стал двигаться вниз, вниз, по ее животу, пупку, и ниже…

Энн снова ахнула:

– Не посмеешь!

– Неужели?

– Дэниел?

Она не знала, о чем просит его, но не успела понять, как он поднял ее так, что теперь она сидела на самом краю кровати, и его губы были там, где только что хозяйничали пальцы, и то, что он делал языком и губами, и его дыхание…

Господи милостивый, она сейчас растает. Или взорвется.

Энн вцепилась ему в волосы так сильно, что ему пришлось разжать ей пальцы. Не найдя опоры, она упала на спину, приземлившись на мягкий матрац. Ноги по-прежнему свисали с кровати.

Голова Дэниела вынырнула из плена ее бедер. Он выглядел очень довольным собой.

Дождавшись, пока он поднимется, Энн выдохнула:

– Что ты со мной делаешь?

Потому что он еще не закончил. Она страстно хотела его, чего-то такого…

– Когда ты достигнешь этого, – сказал он, срывая с себя рубашку, – я должен быть в тебе.

– Достигнешь этого?

«Что он хотел этим сказать?»

Он взялся за панталоны, и уже через секунду был обнажен, а Энн могла только смотреть на него, как на чудо.

Он ступил между ее ног. И показался ей великолепным, но конечно, конечно, не думал, что будет…

Он коснулся ее снова. Пальцы сжали ее бедра, разводя в стороны, открывая…

– О мой бог, – прошептала Энн. Сколько раз она повторила эти слова за последние несколько минут? Но если и существует время прославления создания господня, вот оно. Настало сейчас.

Кончик его плоти толкнулся в ее отверстие, но он не проник внутрь. Вместо этого, казалось, довольствовался тем, что просто касался ее, терся о самое чувствительное место, обводя его по часовой стрелке и против… И с каждым касанием Энн открывалась немного шире, пока кончик без видимого давления скользнул внутрь.

Она вцепилась в край кровати, не совсем понимая, что с ней происходит. Она боялась, что при первом же выпаде он разорвет ее. И в то же время хотела большего. Она понятия не имела, как это может быть, но не могла не прижиматься к нему бедрами.

– Я хочу всего тебя, – прошептала Энн, шокируя себя собственными словами. – Сейчас!

Она услышала, как он резко втянул в себя воздух, и когда подняла голову, увидела, что его глаза затуманены желанием. Дэниел простонал ее имя и рванулся вперед, не до конца, но достаточно для того, чтобы она снова испытала это странное, прекрасное ощущение того, что она открывается ему. Что он открывает ее.

– Больше, – сказала она и не просила. Приказывала.

– Рано.

Он вышел из нее и снова вошел.

– Ты не готова.

– Мне все равно.

Она сказала правду. В ней накапливалось давление, делавшее ее жадной. Она хотела его всего, хотела, чтобы он пульсировал в ней. Хотела чувствовать, как он скользит в нее, входит до конца.

Дэниел снова стал двигаться, и на этот раз она сжала его бедра, пытаясь притянуть ближе.

– Ты мне нужен, – простонала она, однако он сопротивлялся, полный решимости не торопиться. Но его лицо было искажено едва сдерживаемым желанием, и Энн понимала, что он хочет этого так же сильно, как и она. Он не спешил, считая, что именно этого она хочет.

Но ей лучше знать!

Должно быть, он пробудил в ней что-то порочное, распутное, какую-то женскую часть ее души. Энн понятия не имела, откуда знает, что делать. Даже не знала, что собирается сделать это, пока все не случилось. Но ее руки сами собой поднялись, легли на груди и прижали одну к другой, стискивая… При этом она видела, как он наблюдает за ней.

Дэниел смотрел на нее с желанием столь ощутимым, что оно обжигало ей кожу.

– Еще раз, – прохрипел он, и она сделала это, словно подпирая себя невидимым корсетом, пока груди не стали казаться огромными, пухлыми и восхитительно набухшими.

– Тебе нравится? – прошептала она, только чтобы поиздеваться над ним.

Дэниел кивнул, дыша так часто, что его движения были порывистыми и грубыми. Он все еще так сильно пытался не торопиться, что Энн поняла: нужно послать его через край этого желания. Он жадно смотрел, как она играет своими грудями, и чистая, примитивная потребность, горевшая в его глазах, позволяла ей чувствовать себя богиней, могущественной и сильной.

Она облизнула губы и сжала розовые соски большим и указательным пальцами. Ощущение было поразительным. Таким, словно Дэниел снова сосет ее груди. Ее пронзила новая молния наслаждения, ударившая между ног, и Энн с удивлением поняла, что сама вызвала это. Своими неловкими пальцами.

Откинув голову, она застонала.

Дэниел тоже был захвачен волной желания и сделал выпад, жесткий и быстрый, так что их тела, наконец, соединились.

– Ты сделаешь это снова, – прорычал он. – Будешь делать каждую ночь. А я стану наблюдать…

Трепеща от блаженства, он двигался в ней.

– Я стану наблюдать. Ночь за ночью.

Она улыбнулась, наслаждаясь своей вновь обретенной силой, и гадала, что может еще сделать, чтобы он окончательно ослабел от желания.