– Ты… – Теона округляет глаза. – Идиот.

– Знаю.

– Нет, не знаешь. Даже не догадываешься, – повышает голос до истерического писка и складывает руки на груди, упираясь макушкой в подголовник.

– Ты прячешься. Как мне еще с тобой поговорить?

– Может быть, никак? Ты не думал, что я прячусь именно с этой целью? Чтобы тебя рядом не было.

– Думал. Хреновая идея.

– Ну да, конечно. Куда мы едем?

– Увидишь.

– Ты понимаешь, что так нельзя? Этим ты ничего не изменишь.

– Посмотрим, – пожимаю плечами и наконец-то сворачиваю к дому. Я купил его в начале этого года. Подумал, будет неплохо, если у меня появится недвижимость в России. Правда, за все время так ни разу здесь и не был. Зато теперь он очень пригодился.

Выхожу из тачки и, обогнув капот, открываю Теоне дверь. Она демонстративно отталкивает мои руки и спрыгивает на землю. Только сейчас понимаю, что она босая.

– Что? – фыркает и подтягивает подол вверх. – Не заметил, что утащил меня почти голой?

Хлопаю дверью и приподымаю Тею над землей, забивая на все ее сопротивление.

– Да ты по жизни кроме себя никого не видишь. Самодур и лицемер. Понял? Это ты лицемер. Ненавижу тебя.

Под ее крики мы оказываемся в гостиной, и, как только я ослабляю хватку, Тейка отбегает в сторону.

Она до вечера носится по дому, шарахается от меня как от прокаженного, ну а я выбираю наиболее выигрышную тактику. Подождать. В конечном итоге ей надоест и она успокоится. Ее будут искать. Но, так как дом оформлен не на меня, в запасе точно есть пара дней.

Несколько суток, чтобы доказать ей, что я достоин ее прощения и того, чтобы быть с ней рядом. Чтобы сказать, что люблю и всегда любил. А еще признаться, что я трус. Настоящий, мать вашу, трус.

К вечеру Шелест теряет былую прыть и падает на диван в гостиной.

– Помоги развязать этот дурацкий корсет, – вздыхает, – я больше не могу в нем находиться. Только без рук, – выставляет ладонь, стоит мне податься к ней.

– Ты себе это как представляешь? Мне взглядом все это развязывать?

– Нет. Трогать можно только их. Только ленты и шнурки, – шепчет сбивчиво и поворачивается ко мне спиной.

Перекидываю ее волосы на правое плечо, оголяя спину.

– Не прикасайся, – шипит, когда мои пальцы проходятся вдоль шейных позвонков.

– Я помню, – склоняюсь ближе, начиная дербанить затянутый корсет, и почти сразу слышу ее вздох, глубокий вздох облегчения.

– Боже, это лучше, чем…

Договорить не даю, дергаю лиф платья вниз, оголяя упругую грудь, которую Тея мгновенно прикрывает руками.

– Не смей, Леша, – повышает голос, но при этом не делает и шага. Стоит в паре сантиметров от меня и часто дышит. Провожу ладонью по тонкой шее и фиксирую ее, вынуждая Тею запрокинуть голову на мое плечо.

– Оттолкни, я тебе уже говорил. Просто пошли меня.

Но она молчит, упирается попкой в мой затвердевший член, доводя возбуждение до предела. Ее пальцы касаются моих волос, пробегают по затылку, собирая в кулак пригоршню на макушке.

– Просто скажи это, – втягиваю носом ее запах и делаю шаг назад, приближаю нас к дивану.

– Я не могу, Кирсанов, – скулит, выгибаясь мне навстречу. Поступательные, имитирующие секс движения. Она трется об меня, продолжая хныкать. – Ненавижу тебя, но все равно не могу. Слабачка.

– Нет, ты самая сильная девочка. Самая, – целую голые плечи, шею, неспешно сжимая в ладони грудь. Обвожу пальцами сосок, который хочется втянуть в рот. Но я не спешу. Ломаю ее стену. Избавляю нас от отчуждения.

– Я схожу по тебе с ума, слышишь? – стаскиваю платье ниже, и оно падает Тее под ноги. – Не могу без тебя. Не могу.

– Ты врешь. Тебя не было слишком долго. Так долго, – переступает валяющееся на полу платье, пиная то в сторону, – что я больше тебе не верю. Никогда не поверю.

– Не верь, – теряю контроль и разворачиваю ее к себе. Смотрю в широко распахнутые глаза, надавливая большим пальцем на губы, – только не выходи замуж. Не выходи.

Зарываюсь в ее волосы пальцами и опускаюсь на корточки, стягивая вниз белые трусики. Они скользят по стройным гладким ногам, а у меня сносит крышу, окончательно. Она здесь, рядом, голая и невероятно красивая. И все вокруг меркнет. Потребность в ней становится на грани жизни и смерти. Выпрямляюсь, приподымаю ее над полом и делаю ровно два шага. Два шага, и мы опускаемся на диван.

Тея вцепляется в мои плечи, растерянно смотрит мне в лицо, кусает губы. У нее в голове сейчас происходит настоящий Армагеддон. Она принимает решение. Долгие, мучительные секунды, по истечении которых сама ко мне тянется. Опоясывает ногами талию, скрещивая лодыжки.

– Это просто секс, – шепчет, вонзая ногти в мою спину.

– Нет, – склоняясь ближе, – нет.

– Так нече-е-стно, – протягивает буквы, выгибаясь навстречу. Ее пальцы расстегивают пуговицы моей рубашки, а влажные нижние губы трутся о ширинку.

– Я знаю, моя хорошая. Знаю, – дергаю пряжку ремня.

– Почему, почему я так на тебя реагирую, всегда так реагирую? – вертит головой в отрицании.

– Посмотри на меня, – сжимаю ее подбородок и тяну вверх, – посмотри.

– Ты скучал? Ты же скучал? – шепчет, закрывая глаза и уткнувшись носом в мою шею.

– Скучал.

Мы замираем. Время меняет ход, а я не могу выпустить ее из рук. Просто прижимаю все крепче, сильнее. Целую соленые щеки, губы, чувствуя ее пальцы на ширинке. Тея оттягивает резинку боксеров, касаясь головки подушечками пальцев, после чего резко обхватывает ствол, направляя в себя.

– Это все изменит, – медлю, погрузившись в нее всего на пару миллиметров, – не думай, что я отпущу. Ни за что. Никогда в жизни. Я больше не уйду, никогда.

Теона

Я не знаю, что мне делать. Просто не знаю, душу рвет на части, а проклятое возбуждение так шарахает в голову, что я, подобно нимфоманке, готова боготворить Лешу здесь и сейчас. Ненавижу его за это, ненавижу. Правда, вопреки всему, отвечаю на его ласки. Вслушиваюсь в хрипловатый голос и не знаю, что ему ответить.

Это все изменит… и здесь он как никогда прав. После случившегося ничего не будет как прежде, но, может быть, может быть, дать ему шанс? Эта мысль закрадывается в голову слишком не вовремя.

Жар между ног нарастает, а потребность в Леше, лишь обостряет ситуацию. Подаюсь вперед, чтобы почувствовать, ощутить врывающуюся в меня плоть.

Секс с поистине любимым человеком похож на танец. На разговор. Каждое движение – эмоция. А мои движения просто кричат о бешеной потребности в нем.

Леша резким толчком входит в меня до основания, вышибая из легких остатки воздуха.