Я боюсь за будущее, Жоржи. Я боюсь за Землю, а теперь и за наш мир. Боюсь за моего сына. Боюсь за него каждую секунду каждого дня. Боюсь, что разрушаю ту единственную вещь, которую поклялся сохранить.

А потом враги говорят, что я должен решать. Я должен выбрать сторону, которой буду хранить верность. И мне страшно это делать – я боюсь, что уничтожу все.

– Каковы альтернативы?

Лукас поднимает голову:

– Никто никогда не задавал этот вопрос.

Жоржи крепче сжимает пальцы:

– Ну?

– Власть, безопасность для моей семьи – или новая Луна.

– Звучит как противоречие.

– Боюсь, так оно и есть.

– Тогда упрости, – предлагает Жоржи. – Кое-чего ты можешь добиться.

– Я знаю, чего хочу, – говорит Лукас. – Проблема в том, что для этого, как мне кажется, придется отказаться от всего.

– Тогда все просто. – Жоржи отпускает руку Лукаса и легонько похлопывает его по груди. – Слушай свое сердце, корасан.

– Но мне страшно.

– Ах, – говорит музыкант. – Эти вечные мурашки от страха.

– Я боюсь, что, стоит мне выйти из Гнезда, Луна упадет.

Лукас поднимает палец, призывая бармена.

– Лукас, мне пора. Я должен вернуться в Царицу.

– Ты не обязан.

– Знаю, что не обязан. Но так надо.

– Ты мне нужен.

Рука касается руки на светящейся барной стойке, пальцы сжимаются.

– Я не могу, Лукас. Жизнь с тобой сделает меня пленником. Охрана за плечом. Вечный страх, что кто-то использует людей, которых я люблю, против меня. Ты красивый мужчина, но твой мир – сплошной яд.

– И я не смогу позвонить…

– Нет. Между нами ничего не будет. Это наша первая и последняя ночь вместе.

– Тогда поцелуй меня.

– Да, – говорит Жоржи. – О да, это я сделаю.

Потом он подбирает гитару. Двое мужчин – каждый с собственным бременем – неуклюже обнимают друг друга одной рукой.

– Лукас, твои страхи… Они рождаются лишь потому, что ты считаешь себя одиноким.

А потом остаются лишь бармен и Лукас Корта за светящейся плоскостью бара, и где-то во тьме – незримые, вездесущие, как ангелы, его охранники.

Комната теплая, уютно обставленная, в бежевых тонах, со вкусом оформленная гравюрами в рамках – и это смертоносная ловушка. Видья Рао сидит в мягком кресле, тяжело дышит, моргает ошеломленно, в панике. Э надо бежать, скорее бежать, надо что-то предпринять. Тысяча потребностей и понятий роятся, словно насекомые, а э даже пошевелиться не в силах.

За несколько мгновений до этого э былэ глубоко погруженэ в сюрреалистическую сеть Трех Августейших Мудрецов, тщательно удаляя все лишнее из придуманных ими вариантов будущего, открывая тессеры [31], намекающие на незримую мозаику. Намеков должно было хватить. Но Видье Рао всегда было мало намеков. Э возвращалэсь к Трем Августейшим Мудрецам снова и снова: закусочная в виде летающей тарелки в стиле гуги [32] 1950-х годов, где все были марсианами на роликовых коньках; вселенная, состоящая из карнавальных надувных демонов; вечеринка в честь восхода солнца на Золотом Побережье 2020-х; индуистский пантеон, разговаривающий только ямбическими рифмованными куплетами. Каждый раз э открывалэ новые части мозаики. Изумление превратилось в страх, страх – в ужас. Э надо было увидеть больше, узнать больше. А потом случайное прикосновение к какому-то нерву пробудило вибрацию – включился сигнал тревоги, такой слабый, что лишь тот, кто провел множество дней в порожденном Тремя Августейшими Мудрецами калейдоскопе кувыркающихся реальностей, мог его ощутить. Служба безопасности получила уведомление. «Уитэкр Годдард» узнала, что увиделэ Видья Рао.

Если «Уитэкр Годдард» знает, то и земляне знают.

Э надо убегать – из комнаты, штаб-квартиры Лунарского общества, Меридиана.

Э выходит на балкон, тяжело дыша: грузное нейтро в сари. Э надо спешить. Э понятия не имеет, как это делается.

«Не туда, – раздается голос в ухе. На линзе высвечивается служебный выход. – Сюда».

Служебная дверь захлопывается сзади. На полпути вниз по лестнице э останавливается, заслышав грохот внутри клуба. Тот повторяется еще дважды, ближе. Э никогда не слышалэ ничего подобного.

«Флешетты [33], запущенные с дрона, – говорит голос. – Дрон все еще в здании».

Слышится продолжительный грохот, как от метеоритного дождя.

«Стандартный боекомплект – четыре обоймы».

Видья Рао с трудом ковыляет к двери в служебный переулок.

«Моту прибудет через сорок секунд».

– Кто ты? – спрашивает Видья Рао, открывая дверь. – Ты не мой фамильяр. Я не заказывалэ моту. – Э выходит в переулок – темную пещеру, вырубленную в скале.

«Вернись в здание».

– Скажи мне, кто ты, – требует нейтро.

«Вернись немедленно!»

Видья Рао видит огни, движение, массу; потом э неуклюже бросается назад в укрытие, а моту, разогнавшись, врезается в заднюю стену служебного переулка. Грохот удара заставляет э пошатнуться.

«Моту взломали».

Видья Рао оцепенело смотрит на обломки. Путь заблокирован. Э представляет себе, как пытается перелезть через груду искореженного алюминия и углерода. Назад. Прочь. К третьему повороту лестницы э уже еле-еле дышит.

– Активировать протокол личной безопасности «Уитэкр Годдард».

«Это „Уитэкр Годдард“ пытается убить тебя», – говорит голос.

Видья Рао рывком открывает служебную дверь. Верхний этаж штаб-квартиры Лунарского общества – сюрреалистический кошмар: каждая поверхность утыкана ядовитыми иглами. Погибель от ста тысяч шипов. Наверху лестницы лежит труп. Видья Рао подавляет тошноту и осторожно пробирается мимо принявшего мученическую смерть мертвеца, не забывая про иголки, торчащие из стен.

– Ты – это ведь они, верно? – спрашивает Видья Рао, спускаясь по широкой лестнице. Лунарский клуб лежит в руинах: кресла перевернуты, столы опрокинуты, бокалы и сумки, брошенные в спешке беглецами, валяются тут и там. Посреди вестибюля лежит единственная туфелька на высоком каблуке.

«Я – аспект Трех Августейших Мудрецов, – говорит голос. – Я представляю „Тайян“».