Фелиппес отнес ее через всю комнату к столу. Ухватил двумя пальцами черный шелковый шнурок, никогда не покидавший его шеи, и извлек из-под нижней рубашки медный ключик. Нагнувшись, он отпер шкатулку, поднял крышку и любовно посмотрел на самое драгоценное свое сокровище — пачку бумаг, которые он отобрал из хранившихся у покойного Фрэнсиса Уолсингема. Свой арсенал секретов.

Сразу после смерти Уолсингема Фелиппес тайком унес его бумаги к себе домой, донесения, которые показались ему полезными, припрятал, а остальные вернул на место. После десятков лет верной службы он, бесспорно, их заслужил, но Тайный совет официально объявил документы украденной собственностью, а у Фелиппеса не было ни малейшего желания оказаться арестованным за воровство.

Он планировал незамедлительно переплести листы. Во всяком случае, до осени. Порой он добавлял новые донесения, и лачка обещала вскоре стать слишком толстой для герметичной шкатулки, которую он специально заказал. Он тянул, потому что ожидал идеальной последней страницы — доноса, который вознесет Эссекса на пост статс-секретаря, либо ошеломив королеву сведениями чрезвычайной важности, либо уничтожив ее доверие к его сопернику — Роберту Сесилю. Для достижения этих целей Фелиппес уже забросил несколько удочек и теперь прикидывал, какая раньше принесет ему желанный улов.

Вернув шкатулку в тайник, он повернулся, чтобы уйти. Запер за собой дверь, вышел на лестницу и спустился вниз. В этом доме он поселился потому, что дом был возведен на месте старого римского суда тех времен, когда Лондон назывался Лондиниумом. Эта параллель его восхищала: пусть он не член современной лондонской судебной системы, но бумаги Уолсингема дают ему власть вершить собственное правосудие. В этот момент четыре шантажа обеспечивали ему средства на несколько разведывательных операций, которые он проводил без ведома своего нанимателя.

Когда Фелиппес дошел до Лондонского моста, он извлек последнее сообщение Кита Марло из их тайника в часовне Св. Фомы, а затем подозвал перевозчика.

— В Эссекс-Хаус, — сказал он. Огромное готическое здание на северном берегу Темзы было не просто домом графа, но и фокусом его шпионской сети.

Войдя в огромный зал, Фелиппес сразу же поспешил к свечам, горевшим на необъятном обеденном столе. Он сосредоточенно и осторожно начал нагревать над огоньком словно бы пустой листок Марло, и несколько секунд спустя начали возникать бурые буковки с желтой обводкой. Шифр был простейший, и они оба хранили его в памяти.

— Кровь Господня! — вскричал Фелиппес, узнав, что никто в Московской компании Северо-Восточного прохода не открыл. Затем он расшифровал фразу о тайном соглашении с берберийским пиратом и улыбнулся. Марло полагает, что установит виновника еще до конца недели?

Поднимаясь к личным покоям своего нанимателя на верхнем этаже здания, Фелиппес услышал неясное бормотание и шелест бумаг, доносившиеся из одной комнаты для занятий на втором этаже. Наверное, Энтони Бэкон, который занимается обработкой сведений, собираемых их сетью, и анализом донесений из-за границы. Бледный, измученный подагрой Бэкон перебирал бумаги, полулежа в кровати. Поглаживая ключик под рубашкой, Фелиппес про себя хихикнул. Бэкон понятия не имел о сообщении, припрятанном Фелиппесом, — том, в котором описывались греховные эскапады Бэкона во Франции.

Фелиппес бесшумно поработал отмычками в двери опочивальни Эссекса. Ему нравилось время от времени заставать людей врасплох: ведь никогда по-настоящему не знаешь человека, если видишь его только таким, каким он хочет, чтобы его видели. Проскользнув в дверь, он прокрался через переднюю, ступая как можно легче по надушенным камышам, устилавшим пол. Ухватив краешек мягкого гобелена, он заглянул за угол.

Боже ты мой!

На огромной пуховой постели лицом к лицу лежали Эссекс и нагая пышнотелая женщина. Ноги их переплелись, они извивались. Вторая женщина, даже еще более пышная, стоя на коленях у изножия кровати, обсасывала пальцы на ногах графа и прикасалась к таким местам своего тела, которых людям никак касаться не положено. Смахнув с лоснящегося потом лица прилипшие пряди, Эссекс вытягивал шею, следя за ней.

— Милорд, — сказала сосательница. — Я… я должна поиметь вас сейчас же.

В этот же миг женщина в объятиях Эссекса начала издавать непотребные звуки, и Фелиппес следил — с отвращением, но завороженно, — как затряслись ее ноги. Когда она затихла, Эссекс отодвинул ее и сел, задрав колени, совсем голый, если не считать свисающего с его шеи амулета из рубинов и сапфиров. Вторая женщина подползла, села рядом с ним и закинула ступни на его ноги. Когда Эссекс прижал большие ладони к ее херувимскому заду и притянул к себе, она с тошнотворным возбуждением пробормотала «О, милорд!».

Тут первая женщина принялась целовать его в шею.

Когда распутные блудни насытятся?

Фелиппес начал пятиться, но голос Эссекса заставил его застыть на месте.

— Между прочим, Томас, я ведь знаю, что ты тут.

Будь прокляты все святые!

— Прошу простить мое вторжение, но у меня дело, не терпящее отлагательства.

— Хм-м-м. Поразмыслим. Тереза, а это дело терпит отлагательства?

— Ах нет, милорд, — вздохнула женщина в его объятиях.

— Но я тут по государственному делу!

— Как и я, — отозвался Эссекс. — А теперь хочешь посмотреть, что мы делаем, когда моемся, или предпочтешь подождать внизу? Могу подбавить интереса, позвав грума… решать тебе.

— Скажи, Томас, как ты думаешь, почему мне принадлежит такая власть?

Обернувшись, Фелиппес против воли ощутил восхищение.

Только что вымытые щеки Эссекса розовели, темно-рыжие кудри были аккуратно зачесаны назад. Дублет из шелка каштанового цвета с золотыми разрезами безупречно облегал его высокий мускулистый стан. Кружевные манжеты были пышными и новыми.

— Добываемые нами сведения давно произвели впечатление на королеву и…

— Верно. Все это очень полезно. Но спальня, Томас! Я произвожу на нее впечатление и в спальне.

Эссекс указал на стол, который Тереза уставляла блюдами.

— Милорд, если вы дозволите спросить, как после этого вы идете к… э…

— Елизавете?

Фелиппес кивнул.

— Когда я начал искать ее милости при дворе, то… по необходимости, — начал Эссекс.

Это-то Фелиппес знал прекрасно. Эссекс родился самым бедным графом в Англии. Без любви королевы он недолго продержался бы финансово.

— Но теперь, пусть она давно уже не первой молодости, я, когда гляжу на нее, просто вижу женщину, которой безумно хочу владеть, подчинять, — и это захватывает. Даже больше, чем… — Он кивнул на дверь.

Фелиппес смотрел, как Эссекс миниатюрным подобием трезубца дьявола подцепил сморщенный зеленый лист. Что, во имя Бога…

— Латук. Полезен для пищеварения. Очень моден. А десерт изготовлен по тайному рецепту, который Екатерина Медичи ревниво охраняет. Мне пришлось подкупить старшего повара французского двора. Он назвал его итальянским льдом.