— А ничего больше… она больше ничего не делала после того, как получила письмо?

В глазах Джанин зажглись проницательные огоньки, и она наградила Мередит пристальным взглядом. «Она меня раскусила! — с сожалением подумала Мередит. — Догадалась, что я пришла поговорить об Оливии».

— Вам-то что за дело? — холодно осведомилась Джанин.

— Дело есть.

Мередит решила, что лучше всего быть откровенной.

— Что-то не так?

Джанин насторожилась.

— Ни о чем плохом я не знаю, — искренне ответила Мередит.

Джанин допила чай и надолго задумалась. Наконец она нехотя сказала:

— После того как пришло письмо, Оливия и правда стала сама не своя. Принялась искать старые вещи по всему дому — и в шкафах рылась, и в комодах, везде. Сожгла целую кучу старых документов. Сказала, мол, делает чистку. Правда, ей и чистить-то особо было нечего. Она мне объяснила, что всю жизнь регулярно так делает: время от времени наводит порядок в бумагах. Вот и сейчас, мол, поступила так на тот случай, чтобы, когда она уйдет — она имела в виду, умрет, — все было бы в порядке.

Ничего себе «в порядке»! Не оставила после себя ни одной зацепки!

— Значит, очередную чистку она устроила после того, как ей пришло письмо от Смитона?

— Похоже на то. Она сожгла какие-то старые бумаги и фотографию.

Мередит постаралась не выдавать волнения.

— Фотографию?!

— Не портрет, — поспешила пояснить Джанин. — Снимок старого дома. Он немного смахивал на «Грачи». Помню, зашла я в комнату, а она стоит на коленях перед камином, рвет старые письма и бросает их в огонь. Я попросила ее быть осторожной и подняла с полу старый снимок. Она, по-моему, нарочно отложила его в сторону — вроде как приберегала до последнего, может, хотела еще раз взглянуть на него перед тем, как сжечь, понимаете? Я передала снимок ей — хотела помочь, и все. А она мне так злобно: «Сама справлюсь, спасибо, Джанин!» — как выхватит его! И швырнула в огонь. Я еще тогда подумала: жалко, ведь фото очень старое. Похоже, тот дом был в какой-то деревне вроде нашей: вокруг много деревьев, за ними колокольня, совсем как при церкви, что через дорогу от «Грачей». Вообще-то очень похоже. Я бы расспросила ее, не будь она такой раздражительной. Нет смысла подставляться, чтобы тебе откусили голову, верно?

— Людей на снимке не было?

— Только ребенок, — ответила Джанин. — Девочка, одетая по старой моде, даже в шляпке, представляете? — Она посмотрела Мередит прямо в глаза. — А больше я ничего вам не могу сказать, извините. Странная она была старушка. Мы с ней неплохо ладили. Но подружиться с ней было невозможно. Понимаете, о чем я?

Еще бы не понимать, подумала Мередит. Пол оказался прав. Оливия была человеком старой школы и считала Джанин не более чем прислугой. Такие, как Оливия, с прислугой не сплетничают.

— Что ж, тем хуже… — неосторожно вырвалось у Мередит.

Джанин смерила ее подозрительным взглядом.

Вернувшись домой, Мередит и Алан пообедали остатками вкусностей, привезенных накануне Полом и Лорой.

— Ты отлично справилась, — великодушно, хотя туманно похвалил ее Алан, жуя сырную палочку. — Снимок — совершенно новая подробность. Должно быть, он много значил для старушки, потому что, судя по всему, только он и дожил до последнего, при ее-то любви к чисткам!

— Выходит, письмо Лоренса так напугало ее, что она решила сжечь снимок.

— По-твоему, она сожгла фото из страха, а не просто из злости?

Мередит покачала головой:

— Она чего-то очень испугалась. Конечно, мы можем лишь гадать. Но по-моему, на том снимке был дом, где прошло ее детство, а девочкой в старомодном платье, судя по словам Джанин, была сама Оливия. Вот почему позже Оливия купила «Грачи».

— Объясните, Холмс!

— До того как Оливия выхватила у нее снимок, Джанин успела заметить, что старый дом очень похож на «Грачи» и пейзаж вокруг примерно такой же. Сентиментальность столкнулась со здравым смыслом. Почему люди хранят предметы, которые в глазах других просто хлам? Годами не выбрасывают какие-нибудь осколки, сувениры, не обладающие никакой ценностью? С ними связывают воспоминания! Оливия хранила снимок, потому что он был последним звеном, связывавшим ее с детством, но после письма Лоренса она швырнула его в огонь. Конечно, она очень испугалась!

Мередит проворно схватила последнюю сырную палочку, прежде чем ее забрал Алан.

— Прошло столько лет, а старый Лоренс по-прежнему представлял для нее угрозу! Алан, тебе непременно надо с ним поговорить.

Маркби покорно вздохнул:

— Я как раз собирался сегодня во второй половине дня съездить к Бэзилу и попросить его об услуге… Может, ему удастся договориться с Лоренсом по телефону, пока я буду у него. Ты со мной?

Мередит покачала головой:

— Я хотела спросить Уинн, не хочет ли она еще раз сходить к Кевину Берри. Если да, я пойду с ней.

— Сегодня она к нему вряд ли пойдет. Незадолго до того, как ты вернулась из Конюшенного ряда, она куда-то уехала на машине — я в окно видел.

Мередит задумалась.

— Тогда я пойду к нему сама! В тот день, когда мы у него были, мне показалось, что парень сам не свой от горя. Не знаю, что на уме у Аманды Крейн и собирается ли она что-нибудь сделать для него, но нужно, чтобы за Кевином кто-нибудь приглядывал. Иначе он просто умрет с голоду в своем хлеву!

Дом Берри выглядел не лучше, чем в прошлый раз. Двор, заросший бурьяном, был точно таким же, как и раньше. Куры клевали червяков и скребли землю вокруг обломков машин, которые валялись повсюду, как на поле боя. Мередит остановилась у бывшей двуколки Оливии Смитон и попыталась представить, какой она была, когда Оливия еще ездила в ней. Впряженный в двуколку серый пони, наверное, весело трусил по дороге. Оливия правила. Мередит подумала: наверное, тогда она была счастлива. Она свободно разъезжала по всей округе и могла разговаривать с кем хотела. Пусть и чисто номинально, но тогда она была частью местного общества. В самые же последние годы жизни, став затворницей по собственной воле, она не могла не тосковать в одиночестве.

Если же взглянуть на вещи с практической точки зрения, двуколка, даже такая грязная и старая, все же стоит денег. Кевин явно нуждается. Надо предложить ему выставить двуколку на продажу — если он согласится, Уинн напишет объявление. Мередит нагнулась и отвела рукой высокое темно-зеленое растение с мелкими желтыми цветочками — на ее взгляд, на редкость некрасивое. Она посмотрела на спрятанные под травой колеса. Вполне крепкие! Обязательно надо предложить Кевину продать двуколку с помощью Уинн.

Дверь в домик была приоткрыта. Из-за нее слышались шорохи, а потом стук, как будто уронили сковородку.

Мередит толкнула дверь и вгляделась. Судя по всему, когда-то Эрни затеял капитальный ремонт — тогда-то и снес стенку. Внутреннее пространство дома показалось ей таким же захламленным и мрачным, как и прежде. Керчи, к ее удивлению, возился у плиты. Он стоял спиной к ней и что-то готовил. У Мередит отлегло от сердца. По крайней мере, голодная смерть парню не грозит!