Для Макгилла наступил час триумфа, и он был готов к нему. Он ждал этого дня более двадцати лет. Увидев, что никто ему не противостоит, он начал выгружать на причал узников колокольной камеры. Вскоре весь тротуар заполнился людьми. Отвыкшие от яркого света дети стояли со связанными за спиной руками и моргали, щурясь от лучей утреннего солнца, пробивавшихся сквозь облака. У многих даже не возникало мысли о побеге или восстании — они стояли и смиренно ждали того, что приготовил им Макгилл или сама судьба.

Макгилл окинул взглядом толпу из тысячи душ, собранных им, и остался очень доволен. Сжимая в клешне бумажки с двумя самыми важными предсказаниями, он приготовился к совершению сделки. Он поднял голову и устремил взгляд в небо, затянутое серой дымкой, ожидая знака, говорящего о том, что высшие силы готовы к обмену.

— Я здесь! — крикнул Макгилл, но небеса не отвечали.

Он помахал листками в воздухе:

— Жизнь храбреца стоит тысячи трусливых душ. У меня есть тысяча трусливых душ, и я привел их сюда, как было сказано в предсказании.

Ответа не последовало, слышен был лишь стук копыт, ржание лошади и плеск воды. Макгилл снова закричал, на этот раз громче.

— Я пришел сюда, чтобы завершить сделку — вернуть свою жизнь! Освободите меня из Страны затерянных душ и верните в мир живых.

Макгилл ждал. Матросы тоже стояли и ждали. Толпа на причале молчала. Даже раздражающая фальшивая мелодия, исполняемая на каллиопе, доносившаяся с соседнего причала, смолкла, словно серьезность момента подействовала и на нее.

И вдруг в небесах раздался какой-то звук. Сначала он напоминал комариный писк или хор поющих в отдалении ангелов, но постепенно становился все громче, и вскоре его, казалось, можно было уже ощущать кожей.

Из облаков появился какой-то объект. Очень большой.

— О боже! — воскликнула Элли. — Что это.

В небе было что-то огромное, поражавшее воображение и взгляд. Оно спускалось и скоро закрыло весь обзор.

— Я здесь! — кричал Макгилл в экстазе. — Я зде-е-е-е-есь!

Он распахнул руки, словно открывая душу для того, что было ей предназначено. Казалось, его судьба спускается с небес.

Не все, что преждевременно заканчивает существование в мире живых, попадает в Страну затерянных душ. Подобно тому, как определенные атмосферные условия приводят к появлению урагана, для того, чтобы вещь попала в Страну затерянных душ, нужно определенное стечение обстоятельств. Любовь людей и солнечная активность, конечно, играют роль, но ключевым фактором является значимость предмета в мировой истории. Бывают на свете вещи и места, которые людям не забыть никогда — они просто не смогут это сделать. Именно такие вещи или места попадают в Страну, исчезнув с лица земли.

Помпеи там продолжают процветать, великая Александрийская библиотека, как и прежде, хранит мудрость античного мира. Шатл «Челленджер» стоит на пусковой площадке в штате Флорида, навсегда застыв в ожидании удачного запуска, а «Колумбия» зависла над взлетно-посадочной полосой, ожидая приземления.

То же самое случилось с самым большим в истории человечества летательным аппаратом. Цеппелин с бортовым номером LZ-129, более известный как «Гинденбург», попал в Страну затерянных душ в мае 1937 года после чудовищного пожара, последовавшего за утечкой водорода из корпуса дирижабля. Тридцать пять пассажиров отправились туда, куда уходят люди после смерти, и в Стране затерянных душ оказался один-единственный мальчик, находившихся на борту во время пожара. Дирижабль, представший перед изумленным Макгиллом, был таким, каким сошел со стапеля: контейнеры по-прежнему были наполнены газом. Единственное, чего он лишился при переходе, так это свастик на хвостовом оперении. Им, по всей видимости, нечего было делать в Стране затерянных душ.

Мальчика, попавшего в Страну вместе с дирижаблем, стали называть Цеппом, ему была уготована почетная участь первого в истории Страны пилота. Он собирался перевозить с места на место призраков и брать за это то, что они ему могли предложить. Однако, как это часто случалось, парень стал жертвой рутины и по необъяснимым причинам в течение шестидесяти лет без конца летал по одному и тому же маршруту — от города Лэйкхерст, расположенного в Нью-Джерси, до Розвелла, штат Нью-Мексико. Однажды в результате повышенной солнечной активности дирижабль появился в небе над миром живых, наделав много шума, но это совсем другая история. В конце концов, Цепп продал «Гинденбург» Спидо за несколько коробок брауншвейгской колбасы, и сыщик теперь мог по праву гордиться тем, что владеет самым большим в истории человечества летательным аппаратом. «Клевая тачка» — и этим все сказано.

* * *

Нос гигантского серого дирижабля, казалось, материализовался из серой пелены облаков, скрывавшей небо, или переместился из другого измерения.

— Я здесь! — кричал Макгилл в экстазе. — Я зде-е-е-е-есь!

Большая часть двухсотсорокапятиметрового тела дирижабля была скрыта туманом, когда тот беззвучно приземлился на Стальной причал, прямо перед Макгиллом. Висевшая под гигантским резервуаром маленькая гондола мягко коснулась дощатого настила.

Перед гондолой из основного корпуса выдвинулся трап, и стало видно, что не весь корпус заполнен газом. Внутренняя часть резервуара держалась за счет легкого, но прочного каркаса, придававшего дирижаблю форму. Серебристая ткань была натянута поверх стального скелета, удерживавшего на месте массивные «легкие» летательного аппарата — наполненные водородом гигантские мешки, создававшие внушительную подъемную силу, измеряемую тысячами тонн. Дирижабль был чудом инженерной мысли, но Макгилл об этом не догадывался — при жизни и после смерти он не видел ничего подобного.

— Я здесь! — снова повторил Макгилл, но на этот раз шепотом — такое благоговение он испытывал к гигантской сигаре, спустившейся с небес.

Трап коснулся настила, и Макгилл приготовился увидеть существо, обладавшее магической силой, способной вернуть его к жизни. Не важно, что мир живых рос и развивался без него, и те, кого он когда-то знал, давно умерли — он едва ли кого-то из них помнил. Когда его душа снова попадет в живое тело, он сможет приспособиться к двадцать первому веку, получив, наконец, право вырасти и состариться — право, которого его лишила смерть.

По трапу спустились три человека, но внимание Макгилла было приковано к девушке, спустившейся первой и одетой в зеленое бархатное платье. Ступив на дощатый настил, она медленно подошла к нему. Могучая челюсть Макгилла в буквальном смысле отпала, клешни расслабились, и две бумажки с предсказаниями упали на тротуар. Это невозможно, подумал он. Такого просто не может быть!

— Меган?

Услышав звук имени, девушка улыбнулась.

— Меган, — повторила она. — Да, теперь я помню. Так меня звали.

Она стояла в трех метрах от Макгилла и смотрела на него. Улыбка исчезла с ее лица, но не полностью. Только теперь чудовище заметило, что девушка пришла не одна. Рядом стоял маленький мальчик с кудрявыми светлыми волосами и второй, побольше, с лицом, измазанным чем-то коричневым. Разве этот парень не висел в колокольной камере?