– Я почувствовала это, – сказала она с грустью.

– То, что ты почувствовала, – произнес он со вздохом, – так это разницу между телом мужчины и телом мальчишки. А ты посягнула, – тут он не мог удержаться от иронии, – на мою личную жизнь. – Питер упер руки в бока. – Что ж, я могу провести тебя по городу в таком виде, чтобы все обыватели могли полюбоваться на твои прелести, но, если ты хотела не этого, тогда тебе придется застегнуться.

Она застегнула блузку, но с таким видом, словно ни капельки не поверила в то, что Питер остался равнодушным к ее женским прелестям. Когда они возвращались неспешным шагом в «Рилс», она бросила в его сторону лукавый взгляд, который выразил именно эту мысль. Питер вздохнул с облегчением, когда девушка наконец отклеилась от его локтя и побежала, чтобы присоединиться к своим сверстникам. Она едва не заставила его ощутить себя евнухом, а он не был таковым ни в коем случае. У него были нормальные желания нормального здорового мужчины. И эти желания сейчас бы спокойненько себе дремали, если бы Лейси неожиданно не стала учить его жизни. У него было что ей возразить, и он вдруг понял, что ему совсем не помешало бы поговорить с ней. Он повернулся и пошел туда, откуда пришел, то есть завернул за угол и оказался около Таверны, где была припаркована его машина. Он сел в нее и отъехал от Таверны, направляясь в Вибли.

Остановившись у гаража, он вылез и стал подниматься по узкой лестнице. Добравшись до нужной двери в жилой части здания наверху, он постучал. Он слышал громкие звуки рок-музыки – играла пластинка группы «Колесо Хендерсона» – местной музыкальной группы, которая приобрела большую популярность, выпустив три пластиковых диска подряд. Он постучал еще раз, громче.

– Да? – послышался голос Лейси, заглушаемый лихой дробью ударных установок.

– Это я, Питер, – сдержанно проговорил он, поскольку не знал, как она отнесется к его приходу. С тех пор как он вышел из Таверны, оставив Лейси в одиночестве, он не обмолвился с ней ни словом.

Она слишком долго отпирала дверь, а когда открыла, оказалось, что она одета в длинный домашний халат. Ее лицо не выражало большой радости.

– Тебе следовало бы позвонить сначала. Я очень устала.

– Я ненадолго, – произнес он и проскользнул мимо нее в квартиру. Он ждал, когда она захлопнет дверь, но, когда щелчка замка не последовало, он повернулся и увидел, что Лейси стоит к нему спиной и по-прежнему держится за ручку незакрытой двери. Волосы женщины доходили до самой талии, где халат был перетянут поясом, и его складки обрисовывали соблазнительные изгибы бедер. Питер почувствовал сильное напряжение в паху.

Он повернулся к ней и зарылся лицом в ее белокурые распущенные локоны, одновременно стараясь закрыть дверь.

– Питер, прошу тебя, не надо, – запротестовала она и попыталась высвободиться, но его руки, крепко сомкнувшиеся вокруг ее тела кольцом, не позволили ей сделать это.

– Признаюсь, что я самый последний на свете сукин сын, – сказал он, прежде чем Лейси успела выразить свой протест против его вторжения, – но мы с тобой кое-что недоделали – ты и я. – Он стал нежно поглаживать ее груди.

– Не трогай меня, – попросила она, стараясь уклониться от рук Питера.

Он повернул ее к себе лицом, а потом всей массой своего тела припечатал к двери. Одной рукой он держал ее лицо так, чтобы она не могла от него отвернуться, другая же отправилась в путешествие вниз, по складкам длинного халата, закрывавшего ее.

– Ты ведь любишь, когда я делаю так. Я знаю, ты любишь.

– Питер, я прошу тебя…

– Я знаю, где тебя потрогать, чтобы тебе было приятно. – Его рука нащупала заветное местечко. – Особенно хорошо, когда на тебе нет белья, правда? Ты сняла его специально для меня?

– Как же я могла! – воскликнула она, упираясь в его грудь руками. – Я ведь не знала, что ты приедешь. Питер, я не хочу…

Он заглушил ее слова длинным поцелуем и буквально впился в ее губы, в то время как руки делали свое дело: гладили ее тело, ласкали его. Но в тот момент, когда он ощутил, что ее плоть начинает подчиняться его желаниям, ей удалось высвободить губы из его жесткого плена.

– У тебя нет никакого права врываться ко мне подобным образом, – проговорила она, задыхаясь и пытаясь оттолкнуть его от себя, – и надеяться, что я всегда готова к твоим услугам.

– Но ведь тебе нравится все это, – продолжал он, распахивая ее халат и одновременно расстегивая брюки. Он чувствовал себя настоящим мужчиной, самцом, твердым, как стальная пружина, и готовым осеменить ее.

– Черт тебя побери, я не хочу…

– Нет, ты хочешь, хочешь, хочешь… – продолжал Питер, сжимая ее в руках уже с большей силой, не так нежно, как прежде. Он снова впился губами в ее рот и одновременно вошел в нее снизу. Он не знал, по какой причине она стонала – от боли или от наслаждения, – да ему было все равно, поскольку желание, скопившееся внутри его тела, было слишком велико, слишком целеустремленно. Сейчас он действовал только согласно инстинкту – инстинкту самца.

Дверь за спиной Лейси вздрагивала от его мощных толчков, но этого, как и кольца ее ног вокруг его тела, было явно недостаточно Питеру, чтобы снять напряжение, которое все росло и росло в его паху. Он сжал зубы, продолжая издавать сдавленные стоны, похожие скорее на стенания раненого животного, чем на человеческие. Наконец он достиг оргазма, который, казалось, все продолжался и продолжался. Питер уже мало что понимал, кроме того, что удовольствие, захлестнувшее его, превысило все, испытанные им до этого.

Медленно, очень медленно он стал осознавать, где и с кем находится. Очень медленно пришло осознание того, что он прижимает к себе странно напряженное тело Лейси и при этом дышит ей в шею.

Отодвинувшись от нее, он напоролся на ледяной взгляд женщины. Выскользнув из его рук, она запахнула халат и, подойдя к письменному столу, крепко сжала пальцами тяжелый каменный бюст, стоявший на нем. Потом она снова повернулась к Питеру.

– Мне кажется, что тебе лучше уйти из моего дома. Немедленно.

Сила, с которой она сжимала голову каменного бюста, и выражение глаз Лейси не позволили Питеру приблизиться к ней. Он остался там, где стоял, у дверей. Он торопливо застегнул брюки.

– С чего это ты так раскипятилась?

– Я не желаю, чтобы ты больше находился здесь. Я не хотела этого с самого начала, но ты вломился ко мне силой. Ты грубиян, Питер.

– Ага. Ты затаила на меня зло, поскольку я ушел из Таверны в прошлый раз и не заплатил по счету.

– Неоплаченный счет – это ерунда. Уж я как-нибудь в состоянии оплатить такую малость сама. Но ты ушел, потому что я взяла на себя смелость покритиковать твою особу. Я и не подозревала, насколько ты неуравновешенный тип.

– Вот куда ты клонишь. Хочешь сплавить меня к психоаналитику?

Она отрицательно покачала головой, дав ему закончить последнюю фразу.