— Кер Идена, вы себя слышите? Вы признаете простую беседу учащихся опасной?

— Да. Если речь идет о личном счете и Тэппе.

— Иоданир и Вирона никак не связаны.

— Связаны через Артемию. Которая однажды потеряла все очки в дуэли из-за студентки Вурк. Вы не замечаете причину и следствие?

— Нет.

— А я — да.

— Чушь, Идена! Полная чушь! Да, Иоданир одержим и крайне мстителен, но чтобы провернуть такое внушение, Вурк должна была снять ди-чип.

— Поэтому я и предлагаю разобраться в этом происшествии! А не отмахиваться от него как от незначительного ЧП. Вирона Вурк — звено в целой цепи нехороших случайностей. А в ней, позвольте заметить, такие серьезные нарушения как ментальный поединок и манипулирование членами группы, другими студентами, превышение обязанностей лидера, угрозы и шантаж. Что касается Артемии Зарянской, то на ней многое сходится. Девушка может и должна дать ответы на массу вопросов о Тэппе. И я считаю, что вы обязаны уведомить ее об обнаруженном синдроме Керчепина и предложить терапию. Причем немедленно, пока синдром не распространился и на волевую сферу.

— С моей подопечной я разберусь сама, — грубо оборвала кера Чен, цедя слова сквозь зубы. — В ваших указаниях не нуждаюсь. А вы лучше держитесь от нее подальше и займитесь вашим студентом. И если готовите против него столь серьезные обвинения, то хотя бы ознакомьте.

— К сожалению, Иоданир Тэпп больше не мой подопечный, с сегодняшнего дня я за него не отвечаю. Он крайне вовремя получил звание и ушел под командование ВВР. Тут у меня связаны руки.

— Тогда берегите единственного вашего ценного свидетеля, Элдора Густова.

— Артемия тоже может заговорить. И заговорит, когда…

Аудиофайл оборвался, программа вывела меню, спрашивая, хочу ли я вновь проиграть запись. Закрыв ее, автоматически почистила память, удалив последнее действие, сняла наушники, вытащила из гнезда носитель, уставилась на него невидящим взглядом. А потом, зажав между пальцами, скривившись, сломала.

Все как в толще воды, как в бредовых видениях, которые посещали меня, когда только поступила в «Пикса три» и из шкуры вон лезла, чтобы не оказаться на улице: спала урывками, сидела на «волшебных конфетках»… Я где-то блуждала, кажется, несколько раз обошла все корпуса уны, стояла в переходе В, дрожа, обнимая себя руками, пытаясь согреться, словно бы попала на холод, осматривала голую, сухую и потрескавшуюся серую землю, тонкие ветви-кости деревьев, которые и не думали пробуждаться, обрастать плотью листвы, сидела на банкетке в корпусе 1-А и до слез смеялась над демонстрируемыми на плоском экране голограммами интервью с фальшиво улыбающимися студентами и лицемерными преподавателями «Пикса три».

Ненавижу ложь, а когда ее рядят в блестящие дорогие одежды блага и истины во всех оттенках пропаганды, хохотать хочется еще сильнее.

А потом нашла себя забившейся в угол за умывальниками в санблоке у рекреации «Тетра». Глаза жгло от слез, ломило виски, тошнило, звякал и вибрировал сирс, требуя моего внимания. А еще хотелось курить. Хотелось до предела заполнить легкие дымом с дурью, а кровь — «волшебными конфетками», чтобы разом отпустило, чтобы все ушло. Все.

Но в каморку Деймоса не сунусь, поскольку велик риск наткнуться на него, а сейчас мне вообще лучше не встречаться с людьми. Ни с какими: ни с преподавателями, ни со студентами, ни с врагами, ни с любимыми…

«Волшебных конфеток» в моей комнате давно нет, а нужные контакты из сирса, разумеется, пропали, благодаря… кое-кому.

Поэтому нужно справляться самой. И я справлюсь. Должна справиться.

Ослабевшие ноги и руки дрожали, внутри старалась удержать что-то жуткое, ледяное, омерзительное. Ненависть? Панику? Отторжение? Оно росло и поднималось, мешалось с желчью и в конце концов, добравшись до унитаза, я опорожнила желудок. Еще и еще. Меня выворачивало до сильнейшей боли и потемнения в глазах, головокружения.

Сирс все никак не мог угомониться. Поднявшись по стенке, доковыляла до умывальников, ополоснула рот, лицо и лоб холодной водой и, вновь забившись в угол, посмотрела на проклятый экран.

«Как прошла сдача проекта? А я тут застрял на тренировке с малышней. Дико бесят слабым даром, кстати», «Давай в пять встретимся в рекреации «Экси», покажу тебе кое-что, поболтаем. Потом можно в вирт», «Мия, ты где? Чем занята?», «Почему не отвечаешь на сообщения?», «Артемия, где ты?», «Ты где? Лейда сказала, что у тебя время самоподготовки. Тогда почему ты молчишь?», «Где же ты, мать твою? Мне не нравятся данные с твоего сирса, ты нездорова», «Я освобожусь через час и найду тебя. Твое молчание меня убивает».

Последнее он прислал пятьдесят три минуты назад. И мне придется ответить на это сообщение, иначе будет лишь хуже.

Пока набирала текст, меня вновь затошнило.

«Прости, я уснула, не слышала ни планшета, ни сирса. Все нормально, просто действительно неважно себя чувствую. Не заходи сегодня. Давай завтра увидимся».

Отправила и вновь поспешила вывернуть внутренности в зев унитаза. Потом, когда второй раз умылась, с минуту разглядывала свое отражение в зеркале.

Испуганная, жалкая, бледная, с ввалившимися темными беспомощными глазами и потрескавшимися бескровными губами. Ко лбу прилипли мокрые вьющиеся прядки.

Ну здравствуй, незнакомка. Где ты, настоящая? Стоишь ли того, чтобы бороться за тебя? Кажется, нет. А что скажешь по поводу синдрома Керчепина? Что зря они дали имя героя негеройской ментальной хвори? А ты знаешь, какие эмоции не твои, а внушенные? Конечно, знаешь. Только одно чувство для тебя новое и приоритетное, только одно дурманит и затмевает все, только к одному пришлось привыкать, словно к захватчику…

Пиликнул сирс, отвлекая от отражения. «Что случилось? Расскажи подробно!»

Нет, без подробностей.

«Возможно, съела что-то не то. Желудок расшалился. Тошнит».

«Сходи в медблок. Или, если не в силах, давай я сам пошлю к тебе человека».

Медблок… Наверное, единственное место в уне, где меня никто не достанет. Включая и Иоданира Тэппа.

«Я сама схожу».

«Дождись меня. Я тебя отведу».

«Нет. Не буду ждать, уже выхожу».

«Обязательно напиши, что с тобой и что тебе дали».

Не стала отвечать, поторопилась покинуть санблок.

К медику отправилась сразу же. Белые стены, кисловато-сухой и прохладный воздух, синеватые отблески обеззараживателей у пола и потолка подействовали отрезвляюще и успокаивающе.

Я действительно больна. И пришла сюда за помощью. Вот только здесь меня максимум напичкают успокоительным, но не решат проблему. А я не растеряюсь и попрошу двойную дозу. Чтобы разобраться во всем этом дерьме и понять, где кончаюсь и начинаюсь, нужен длительный перерыв от самой себя.

В конце концов, к Лейде со своими требованиями и претензиями можно и завтра явиться. Она никуда не денется.