горы пещер. И Найна. Что с ней сейчас? Нашла ли она себе спутника жизни? И что за чудное общество эти общинники. То ли монахи, то просто желающие спокойно и без отягощения грехами прожить жизнь, отведённую каждому Господом. Или Высшими Силами? Кто их разберёт!

Стало как-то немного тоскливо. Там всё было по-честному. Никто не зарился на чужое добро. Да и добра вроде бы особого не было. Даже мудрецы жили без роскоши и излишеств. Даже наоборот. А здесь? Одна жажда золота. Все помыслы об этом. Вот и я так же думаю. А там, далеко, зарыт клад с большими деньгами. Они легко сделают его жизнь безмятежной, спокойной и удобной.

«А будет ли так на самом деле? — подумалось Хуану. — Не станут ли эти деньги поводом для разных поступков, далеко не христианских? Или всё же кесарю кесарево? Ладно! Посмотрим, что дальше происходить будет».

Плавание проходило на удивление спокойно. Оба судна старались далеко не расходиться друг от друга. Часто подходили на расстояние голоса и капитаны долго переговаривались, обсуждая свои вопросы, возникавшие постоянно.

Подходили к Мадагаскару. Впереди уже в умах людей маячил страшный мыс Доброй Надежды. А в воздухе запахло неприятностью. Ничего ещё не заметно, а старые морские волки уже забеспокоились.

— Что-то надвигается, капитан, — вполне спокойно сообщил пилот. — Как бы шторм нас не подцепил.

— Да. И мне что-то неспокойно на душе, — ответил капитан. — Вроде ничего подозрительного, и всё же. Надо старого Силверио спросить. Ом в этих делах лучше всех разбирается. Пошли за ним.

Матрос лет за пятьдесят с седой всклокоченной бородой и почти без одежды, если не считать тряпки вместо штанов, обёрнутой вокруг талии, подошёл и вопросительно глядел на капитана с пилотом.

— Что, старина, — сказал капитан бодрым голосом. — Что, не грозит ли мам шторм? Что-то неспокойно у нас с Пиларесом на душе.

Моряк покрутил головой по горизонту, понюхал воздух, почему-то внимательно оглянулся на кильватерный след.

— Мослы мозжат, сеньор капитан. С утра мозжат. И голова чугунная. Должно быть, шторм нас заденет, сеньоры.

— Как ты думаешь, долго его ждать?

— Видать, сеньор капитан, ночью и разразится. Господи, помилуй нас, рабов Грешных, горемычных! — перекрестился широко, истово.

— Судя по всему, обрушится с востока. Как бы к Мадагаскару не прижало, — капитан последовал примеру матроса и перекрестился, прошептав положенную молитву и просьбу к Богу.

Матросы принялись готовить палубу к шторму. Все люки наглухо задраили, бегущий такелаж проверили, паруса подтянули. Всё, что может быть смыто волнами, закрепили. Пушки дополнительно укрепили канатами и клиньями. Порты накрепко задраили. А ветер почти стих и паруса едва шевелились. Судно делало не больше двух узлов.

— Монтейро, попробуй сигналами договориться с Рависко о следовании дальше и о встрече в случае потери друг друга, — и капитан с недовольным видом спустился в каюту передохнуть перед ночным бдением.

— Мы далеко от земли? — спросил Хуан у Пилареса, поднявшись на полуют.

— Приблизительно около тридцати легуа, Хуан. А что тебя это беспокоит?

— Сам не знаю. Просто поинтересовался. Остров большой?

— Огромный. Может, самый большой на земле.

— Ого! Неужели так велик? И поселения там имеются? Португальские.

— Не слышал про также. Там народ слишком воинственный и не любит чужих.

Хуан с трудом сдерживал рвущееся наружу беспокойство. Все на корабле ходили хмурыми, озабоченными. Это передалось и Хуану. Известие о надвигающемся шторме всегда тревожно.

Ветер усиливался постепенно. Уже в полной темноте он навалился на судно. повалив на правый борт. Едва успели убрать и зарифить паруса. Корабль неохотно становился на жиль.

Огни фонарей идущего впереди судна Рависко начали пропадать в сплошных потоках дождя. Лишь молнии высвечивали всхолмлённую поверхность моря, и тогда можно было ухватить зрением далёкие очертания второго судна.

После полуночи огней уже видно не было. И хотя дождь ослаб, а потом и вовсе прекратился, огни так и не появились. А шторм набирал силу.

Пилот Пиларес всё высчитывал в каюте куре, расстояния и направление ветра и течений в этом месте. И когда Хуан зашёл к нему, тот с грустью заметил:

— Если ветер не отойдёт дальше к норду, мы можем оказаться в опасной близости от Мадагаскара. А паруса не поставить в такой ветер.

— Даже самые малые и зарифленные?

— Они и так работают, Хуан. Да толку от них мало. А больше поставить не удастся. Будем уповать только на Господа и всех святых.

При свете фонаря Хуан старался понять, что написано и начерчено на листе плотной бумаги. Это никак не удавалось, а спрашивать сейчас было ни к чему.

Утро не принесло утешения. Шторм бушевал, солнце не показывалось. Временами хлестал дождь и вовсе сужал видимость. Судна Рависко никто заметить не мог.

Хуан на свой страх полез по вантам на фок-мачту посмотреть вокруг. Было страшно, опасно, но что-то гнало его наверх, словно там было спасение.

Дальше марса ей не полез. Качка здесь была ужасающей. Мачта стонала, ходила кругами, а вой ветра леденил сердце. Судорожно уцепившись за ванты, Хуан оглядел горизонт. Он был пуст. Никакого судна видно не было. Тяжёлые тучи неслись, почти задевая верхушки мачт, роняли охапки дождя и уносились дальше. Внизу, на палубе, всё застилали волны брызг и пены. Её срывал шквал и бросал на палубу. Там всё кипело от потоков воды и пены.

И Хуан пожалел, что пустился сюда. За каким бесом он тут? Теперь спуститься будет не так-то легко. Может, труднее, чем подняться. И он не стал ждать. Смертельной хваткой сжимал ванты. Осторожно, медленно он все же спустился к фальшборту, переждал, пока схлынет поток воды и спрыгнул на палубу.

Никто словно и не заметил его самодурства. Весь мокрый и продрогший, он спустился в каютку и торопливо сбросил всю одежду. Пришлось растереть тело.

Его бросало во все стороны. С трудом лёг, укрылся одеялом и заткнул уши пальцами. Хотелось уйти от этого воя с грохотом и жуткими ударами волн в борта. Вокруг скрипело, трещало и стонало, будто корпус вот-вот рассыплется на куски. Но он держался, и Хуан знал, что судно может ещё очень долго продержаться вот так, предоставленное ветру и волнам, едва слушаясь руля, пока на мачтах постанывают от напряжения крохотные зарифленные паруса. А они в любую минуту могут разорваться от очередного шквала, и тогда судно полностью утратит управление, и его понесёт только по ветру, подставляя борт ударам огромных валов.

Так прошли сутки. Берег не показался и ветер не утихал. Лишь дождь почти не лил из мрачных низких туч. Солнце ни разу не засияло сквозь тёмную