Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подлетел к парню, пинком отшвырнул наемника и, присев на корточки, приложил два пальца к жилке на шее парня. Ворот футболки разодран, нательный крестик остался в руках у бандита.
А парень хоть и помятый, но живой.
Уф-ф-ф…
Я оглядел двор, оценивая побоище, и даже усмехнулся, подумав, что мы с Иваном все-таки выполнили программу минимум для ночного загула двух холостых парней по Москве.
А когда снова повернулся к парню, то все смешные шутки мгновенно вышибло из головы.
У внешности лежащего передо мной человека не было ничего общего с Иваном Новиковым.
Зато с цесаревичем Российской Империи одно лицо на двоих.
Твою мать.
Том 2
Глава 1
Москва, раннее утро
— Сколько тут? — спросил Серов, выглядывая из окна квартиры, откуда был сделан снайперский выстрел.
— Метров семьсот, — ответил другой мужчина, прохаживаясь по старой, разбитой квартире, пожилая владелица которой была аккуратно запакована в пакет несколько часов назад коронерами. — Точнее скажет экспертиза.
— Угу… — задумчиво проговорил Серов, продолжая смотреть из окна на переулок, в котором суетились сотрудники разных ведомств, периодически переругиваясь между собой.
— Это не похоже на разборки между родами, — заметил следователь, внимательно глядя на Серова.
— Угу, — согласился безопасник.
— Если кто-то хочет, чтобы мы вели расследование, то на наши вопросы нужно давать ответы, — немного с вызовом произнес его собеседник, вздернув подбородок.
— Лучше бы тебе не знать ответы на те вопросы, Вадим, — вздохнул Серов.
— Я и так весь в подписках о невыезде и неразглашении, как новогодняя елка в игрушках, — усмехнулся следователь.
— Вот и не увеличивай себе головняк. Я постараюсь забрать это дело, но пока вся лестница прочихается, сам понимаешь, тут уже новый стрелок вырасти успеет. Постарайся отработать максимально по горячему. А я постараюсь тебе премию сообразить.
Следователь посмотрел в окно, из которого стрелял снайпер, и проговорил:
— Ты, главное, прежде чем в кальянную идти, убедись, что хозяина нет. А то, когда я там был, он орал так, что меня, кажется, снова контузило.
Серов поднял глаза к потолку в разводах и трещинах и пробормотал:
— Господи, мне же до отпуска один день остался. Не могли они все подождать до завтра?
Москва, кальянная, некоторое время спустя
Василий Прокофьевич Шульгин — владелец кальянной, уважаемый мужчина, глава рода Шульгиных, почетный член Промышленной фракции в гневе был страшен. Об этом знали все его родственники, все его слуги, все подчиненные.
Несмотря на тяжелый вспыльчивый характер, Василий Прокофьевич был мужчиной крайне справедливым, щедрым и умным. А как наследственный представитель купечества, он обладал феноменальной чуйкой и бульдожьей хваткой. И сейчас понимал, что произошедшее в стенах его кальянной и рядом с ней — это, конечно, чудовищно в принципе, ведь люди погибли, покалечились, пострадали. Но что ему до каких-то там людей, когда на кону многомиллионные инвестиции в заведение, чья репутация оказалась под ударом? Никакому делу не пойдет на пользу, если на твоих клиентов нападают не то что на пороге — внутри заведения!
— Вы хоть знаете, сколько стоит интерьер моей кальянной⁈. Кто возместит мне убытки? Я честный предприниматель, ни в каких родовых разборках аристократов не участвую! Неужели никто не защитит честного человека⁈.
Нельзя сказать, что подъехавшие сотрудники спецслужб его не понимали. Очень даже понимали.
В узком коридоре кальянной устроили драку несколько людей, часть из которых, очевидно, была профессиональными военными, а другая — не менее профессиональными наемниками. Только вмонтированные в периметр заведения блокираторы магии позволили избежать случайных жертв. Ну и оперативно отработавшая охрана, вызвавшая частных контрактников, на которых Шульгин в свое время не поскупился. Но развороченному коридору от этого легче явно не было. И его владельцу тоже.
Но когда к орущему хозяину заведения подошел неприметный человек в скучном сером костюме, господин Шульгин мгновенно захлопнул рот, и все сотрудники — и кальянной, и приехавших спецслужб — выдохнули с облегчением.
— Василий Прокофьевич, — обратился к нему Серов тихим и усталым голосом.
Шульгин в принципе вертел всех этих оперов, следаков и силовиков на одном продолговатом предмете. Но в присутствии этого человека хотелось держать рот закрытым и вытянуться по струнке даже ему, прожженному торгашу.
— Я понимаю ваше негодование, — продолжил Серов, смотря в глаза Шульгину тяжелым, немигающим взглядом, — и поверьте, разделяю его. Но, уверен, если вы непричастная, безвинно пострадавшая сторона, наша славная империя позаботится о том, чтобы вам возместили все убытки.
Василий Прокофьевич улыбнулся, мгновенно почуяв небезынтересные перспективы, и сделал широкий жест:
— Ну тогда милости просим. Если ваши люди позволят моим сотрудникам воспользоваться кухней, мы даже с радостью накормим вас и всех тех, кто сегодня оказался заложником этого чудовищного происшествия.
Не то чтобы Шульгин хотел кормить полицейских, но гостей, которых они задержали, попотчевать было просто жизненно необходимо, чтобы хоть как-то сгладить негативные впечатления от произошедшего. Однако кормить одних и не кормить других определенно было нельзя, так что на фоне общих убытков пара десятков сытых и чуть менее агрессивных сотрудников государя — в пределах погрешности от огромного минуса на балансе по итогам сегодняшней ночи.
Серов не то чтобы хотел идти навстречу этому лавочнику, но среди гостей были благородные, богатые, а среди работающих сотрудников — порядком охреневшие от усталости ребята, попавшие сюда в конце смены.
А он сам просто банально хотел кофе и откусить голову тому уроду, что сорвал его отпуск. Но, судя по всему, последнее произойдет нескоро, так что хотя бы кофе.
— Кухней — это можно устроить, — кивнул Серов и окликнул кого-то из сотрудников в штатском. — У вас же найдется кофе?
— Обижаете, — широко улыбнулся Шульгин. — Может, хотите попробовать кальян?
— Может, и хочу, — пробормотал Серов, размышляя, что с паршивой овцы — хоть шерсти клок.
Раз уж отпуск теперь долго не обломится.
Москва, Лубянская площадь, Александр Мирный
Я лежал на койке, заложив руки за голову, и дремал.
Небольшая комната размером примерно три на четыре шага вмещала в себя только лежанку, унитаз и раковину, из крана которой размеренно капала вода.
Кап-кап-кап…
Свет мог бы попадать сквозь крошечное окошко, но оно было заколочено. Лампа в комнате не горела, но глаза давно привыкли к темноте. Впрочем, рассматривать было особенно нечего, так что и смысла в источнике света не было.
Сложно сказать, сколько времени я здесь провел, но магические блокираторы уже перестали ощущаться чем-то инородным. А если считать по кормежкам раз за сутки — то шел третий день.
Кап-кап-кап…
Нельзя сказать, что меня прям били при задержании — я