— Вы хотите сказать, что он никоим образом не мог покончить с собой?

— Именно так, — подтвердил Джек. — Тот человек, которого я знал, ни за что бы не сделал того, о чем вы говорите.

— Иногда нам кажется, что мы знаем людей гораздо лучше, чем на самом деле, мистер Келлер.

— Это так. Но здесь не тот случай.

— Ни разу в жизни не разговаривала хоть с кем-то, кто бы согласился, что здесь именно тот случай.

— Я знал Кида!

— А мне показалось, вы говорили, что не виделись с ним несколько лет до того, как он неожиданно вновь вошел в вашу гостиную. Многое способно изменить человека, а особенно в таком возрасте, верно?

Джек промолчал. Маккой заметила, как на него подействовали ее слова, и заговорила более мягким тоном:

— Я понимаю, парень был для вас близким человеком, мистер Келлер. Вы много разговаривали. Однако порой люди говорят с нами, но не договаривают. Понимаете, о чем я? Они ходят вокруг да около своей реальности. А иногда говорят что угодно, лишь бы только мы не поняли, какова их реальность. Они молчат о том, что их мучает, пока не становится слишком поздно.

Джек кивнул.

— Ну теперь-то уж точно слишком поздно, да?

— Боюсь, что так.

Он медленно прошел вместе с сержантом к двери лифта, нажал кнопку вызова. Пока не подъехала кабина, они стояли молча. Потом Джек взялся за ручку и открыл дверь, но Маккой не сразу вошла в кабину. Ее взгляд задержался на фотографиях в рамках, висевших на стене в холле. Это были снимки Джека и Кэролайн. Фотографии разных ресторанов. Переснятая страница из «Нью-Йорк мэгэзин» — первое упоминание о ресторане. Рейтинг в «Загат».

— Мне очень жаль, что так случилось, — сказала Маккой. — Я не только о трагедии с этим парнем.

— Спасибо вам, — сказал Джек.

— На пятнадцатилетие нашей свадьбы Элмор, мой муж, водил меня в ресторан «У Джека». Вы, конечно, не помните, но вы с вашей женой вместе подошли к нашему столику, узнали, что у нас годовщина, и прислали нам бутылку вина. Это был особенный вечер.

— Я рад это слышать.

— В тот вечер я съела самую лучшую отбивную в своей жизни, а ведь вы говорите с заядлой мясоедкой.

— Доброй вам ночи, сержант.

— И вам доброй ночи, сэр. Всего наилучшего. Держитесь. И спасибо за кофе.

Именно запах кофе вернул Джека к реальности. Он стоял, облокотившись о поручень парома, везущего его с Домом к Стейтен-айленду. Вот-вот они должны были причалить к берегу. В нескольких футах от Джека молодая женщина пыталась допить кофе из бумажного стаканчика, а вокруг нее прыгали трое детишек и норовили схватить ее за руку. Когда паром причалил, Джек одним из первых сошел на берег. Он дождался Дома и вытащил из кармана пиджака листок бумаги, на котором его рукой было записано, как добраться до места.

И десяти минут не прошло, как они подъехали к небольшой церкви.

Собралось человек тридцать. Большей частью, похоже, родственники. Джек заметил Брайана, сидевшего неподалеку от матери Кида. Брайан был так тосклив и бледен, словно смерть Кида отняла у него часть собственной жизни. Джек пробежался глазами по немногочисленной группе людей в поисках нескольких красивых женских лиц, но не нашел ни одного. То ли Кид сильно преувеличивал их красоту, что представлялось Джеку маловероятным, то ли действительно никто из членов Команды не явился на его похороны. Это показалось Джеку очень печальным — последний жестокий постскриптум к жизни, оборвавшейся так рано.

Священник явно не был ознакомлен с подробностями жизни Кида. Его заупокойная молитва была короткой, в ней не было ничего личного. Ни слова о том, как именно умер Кид. А Джек подумал, что отрицание обстоятельств его смерти каким-то образом принижало факт его жизни. Но он знал, что эту мысль он сохранит для себя, а может быть, поговорит об этом с Домом на пароме на обратном пути.

После безыскусной церемонии Джек и Дом пошли на кладбище. Насколько Джек успел заметить, туда отправились все, кто присутствовал в церкви. Мать Кида, бросив первую пригоршню земли на гроб Кида, побледнела и начала оседать. Джек шагнул к ней, чтобы поддержать, — он подумал, что она упадет в обморок, но его опередил Брайан. Самый верный друг Кида взял Лу-Энн под локоть. Он что-то прошептал ей на ухо, и на ее губах мелькнула вымученная улыбка, а лицо немного порозовело. Она встала на цыпочки и нежно поцеловала Брайана в щеку. Он не отходил от Лу-Энн до тех пор, пока гроб с телом Кида не зарыли, а потом Джек провожал их взглядом, когда они шли к ожидавшей неподалеку машине. Он с удивлением отметил, что Брайан слегка прихрамывает. Но тут он вспомнил, что Брайан прихрамывал и в ресторане, когда поспешил следом за Кидом. Джек понимающе кивнул, глядя на мать и лучшего друга Кида. И он подумал, что Кид гордился бы тем, как вел себя на его погребении его верный товарищ, прозванный Стеной.

Потом все вернулись в дом, который, казалось, не переменился ни на йоту со времени их последнего визита, Дому и Джеку предложили по порции бурбона, и они с радостью пригубили спиртное. Они немного побродили по унылой гостиной, и довольно скоро Джек ощутил что-то вроде приступа клаустрофобии. Большинство пришедших на поминки стояли. Те, кто нашел для себя место, уселись на цветастые диванчики и немного расшатанные стулья. Кто-то ел печенье, кто-то пил кофе, кто-то — спиртное. Джек и Дом обнялись с Лу-Энн, искренне тронутой тем, что они пришли. Однако их присутствие напоминало о пережитой ранее трагедии, и Джек с Домом понимали, что они для Лу-Энн — шаткое звено, связывающее прошлое с настоящим. Но она не хотела, чтобы они уходили, все хватала Джека за руку и притягивала к себе. В какой-то момент Джек обнаружил, что вместе с Домом и Брайаном стоит возле матери Кида, сидящей в кресле. Лу-Энн включила видеозапись, и все стали смотреть телевизор. На пленке было запечатлено семейство Деметров во время отпуска — родители и сын на побережье Джерси, когда Киду было девять лет. Увидев мальчика и его отца, Джек не удержался от улыбки.

— Наша первая поездка в Эсбери-парк, — сказала Лу-Энн. — Киду там очень понравился пляж. — Кто-то подошел к ней с чашкой кофе, но она покачала головой и попросила стаканчик бурбона. Когда ей принесли виски, она залпом выпила и кивком указала на экран телевизора. — Настоящий толстячок, правда? Я его тогда так и называла — мистер Толстячок. Он такой был толстенький, пока они с Брайаном не начали вместе заниматься тяжелой атлетикой. Вы ведь то и дело гири да штанги поднимали, верно, Брайан?

— Верно, миссис Деметр. Да я у вас в подвале больше времени проводил, чем у себя дома.

— Ты такой был послушный мальчик, что правда, то правда. С Кидом потруднее было, чем с тобой. Ты ведь будешь ко мне заходить, правда? То есть хотя Кида теперь… Ты и без него будешь заходить, правда?

— Обязательно, миссис Деметр. За это не переживайте. Кто же лучше вас приготовит для меня мясо в горшочке?

Лу-Энн Деметр на самом деле не слушала ответ Брайана. Она не отрывала глаз от экрана телевизора — смотрела, как идут по пляжу призраки ее семьи.