Очевидная абсурдность попыток пересматривать послевоенные границы в Европе в данных случаях усугублялась тем, что Латвия и Эстония много лет старались присоединить территории с русским населением, при том что именно российских провокаций в населенных преимущественно русскоязычными Латгалии и Ида-Вирумаа они боялись все годы своей независимости. Получается, боялись, но всё равно хотели присоединить территории, население которых стопроцентно стало бы «пятой колонной»?

Единственное объяснение всё то же: приграничные споры — это только повод, чтобы гарантированно и надолго испортить отношения с Россией. Геополитический «троллинг».

В случае Литвы таким «троллингом» была проблема Калининграда, литовский транзит и «малая Литва» (о последней подробнее см. главу VII). Со времен «Саюдиса» регулярно озвучивалась идея заблокировать движение по территории Литвы людей и грузов в отрезанную от остальной России Калининградскую область. Как средство давления на Россию проблема военного транзита использовалась Литвой, например, во время конфликта в Южной Осетии в августе 2008 года. Едва ли Литва смогла бы решиться на такую меру на практике из-за зависимости своей экономики от российского импорта. Но как мера по поддержанию стабильно плохих отношений с Москвой угрозы срыва транзита в Калининград вполне годились.

С начала 1990-х годов, то есть изначально страны Балтии делали всё, чтобы разрушить свои отношения с Россией. После вступления в Евросоюз у них появилась новая сверхзадача — разрушить отношения России с Европой.

Прибалтика, как и все страны «новой Европы», принялась энергично препятствовать энергетическому диалогу России и ЕС. Правда, в отличие от других стран региона, у Литвы, Латвии и Эстонии не было необходимого геополитического положения, чтобы реально срывать этот диалог. Поэтому на практике всё ограничилось лишь тем, что Эстония гордо отказалась от участия в проекте «Северный поток». А так прибалтийские политики лишь поддержали принятие Третьего энергетического пакета ЕС и пытались давить на западно-европейских партнеров психологически, рассуждая об «энергетическом пакте Молотова — Риббентропа».

Еще более важным направлением активности Прибалтики в Евросоюзе стало противодействие расширению общения европейцев и россиян.

В 2008 году Литва заблокировала переговоры между Россией и Евросоюзом о введении безвизового режима, оказавшись единственной из 27 стран ЕС, заявившей, что выступает против того, чтобы россияне могли свободно ездить в Европу.

Причины наложения вето в литовской делегации объяснили тем, что «Литва требует ввести в мандат Еврокомиссии на переговоры о новом соглашении с РФ ряд требований, связанных с энергобезопасностью, с европейскими ценностями и с урегулированием замороженных конфликтов». Непосредственно Литва ввела визовый режим с Россией сразу же, в начале 90-х годов. Но после вступления в Евросоюз у нее и других балтийских республик появилась новая ответственная работа — быть «вахтершами» ЕС. Не пускать Россию в Европу, в том числе буквально: не выдавая визы гражданам РФ.

Ярче всего эта практика проявилась в 2014 году, когда балтийские страны увлеклись составлением «черных списков» персон нон-грата из числа российских ученых, экспертов, актеров, певцов. Больше других на этой ниве прославилась Латвия, министр иностранных дел которой накануне очередного поп-фестиваля «Новая волна» в Юрмале запретил въезд в страну Валерии, Иосифу Кобзону и Олегу Газманову, а спустя несколько месяцев сотрудники Полиции безопасности депортировали из Латвии главу Фонда национальной энергетической безопасности Константина Симонова, ворвавшись в рижский ресторан, в котором обедал эксперт. Далеко в случае с «черными списками» продвинулась и Литва, добившаяся запрета на въезд во все страны Шенгенского соглашения российскому политологу Сергею Михееву лишь за то, что он позволил себе критиковать решения литовского руководства.

Спустя четверть века после коллапса социализма Прибалтика, равно как в целом Восточная Европа, представляет собой геополитический клин, вбитый между Россией и «старой Европой», — клин, отрезающий любые возможности для их стратегического партнерства.

Особых национальных выгод от такой роли, от роли стран-вахтерш, не просматривается, если не считать карьерных устремлений отдельных политиков. Политическая элита стран Балтии в вопросе «сдерживания России» действует как агентура Соединенных Штатов, реализующая их стратегические интересы в Европе. И в целом им это удается вполне эффективно.

О сын!

Если дождешься следующего столетия,

и, остановившись на высоком Кавказе,

оглядишься вокруг:

не забудь, что и здесь были мужи,

поднявшие народ и вышедшие свободы

святые идеалы защитить.

Сигитас Гяда, литовский поэт

Слова, приведенные в качестве эпиграфа, выбиты на памятнике Джохару Дудаеву, установленному в сквере имени Джохара Дудаева в Вильнюсе. Автор — уже упоминавшаяся в главе 4 «совесть нации»: литовский поэт и переводчик Сигитас Гяда, бывший одним из лидеров «Саюдиса» и умерший в тюрьме: напился до такой степени, что зарезал родную дочь.

Кроме сквера Джохара Дудаева в Вильнюсе, есть ещё Аллея Джохара Дудаева в Риге и мемориальная доска Джохару Дудаеву в Тарту. Наряду с улицей Джохара Дудаева во Львове и площадью Джохара Дудаева в Варшаве, эти памятники и названия — напоминание о том, как русофобы из стран Восточной Европы поддерживали чеченских боевиков, считая их своими товарищами по несчастью: ещё одним угнетенным российским империализмом малым народом, пошедшим в бой «за нашу и вашу свободу».

Такие взгляды не были чем-то уникальным: если говорить о первой чеченской войне, то и всё международное сообщество, и большинство российского общества были категорически против военного решения чеченского кризиса и призывали к переговорам с сепаратистами. Многие склонялись к тому, чтобы отпустить Чечню с миром, дав ей независимость.

Однако увековечивание в Прибалтике памяти убитого российскими спецслужбами Дудаева относится уже к другому периоду: в 1996–1997 годах чеченские боевики, наследники Дудаева, славившие его как отца и учителя, погибшего во славу Аллаху, уже раскрыли себя в полной мере. Памятники открывали после захвата больниц в Буденновске и Кизляре, взрывов железнодорожных вокзалов в Пятигорске и Армавире, похищений и публичных казней по законам шариата в Грозном, этнических чисток русских в Чечне (последние были ещё при Дудаеве и лично им инициировались).

Всё это время прибалтийские деятели были одними из главных лоббистов «независимой Ичкерии» на всех международных площадках: в ООН, в Совете Европы и прочих. Правда, от теракта к теракту их «адвокатская» деятельность становилась всё менее и менее активной, потому что защищать «борцов за независимость Ичкерии», с каждым разом совершавших всё бóльшие зверства, становилось всё труднее и опаснее для собственной репутации в мире. Однако никакие «Каширки», Волгодонски, «Норд-Осты» и Бесланы не заставили прибалтийские власти избавить Вильнюс и Тарту от памятников Дудаеву и переименовать рижскую улицу обратно в Аллею космонавтики. Потому что эти люди не ошибались, думая, что увековечивают память герою, павшему в борьбе за независимость своего народа: они героизировали идейно близкого себе человека — экстремиста. А методы, которыми действовал Дудаев и его наследники, политические элиты балтийских стран могли только поддерживать, ведь направлены эти методы были против России.