Ида-Вирумаа

Ида-Вирумаа — эстонская часть трансграничной исторической области Принаровье, включающей левое и правое побережье реки Нарвы. Исторически был территорией компактного проживания многих национальностей: в Принаровье жили русские, эстонцы, ижора, водь. Площадь Ида-Вирумаа составляет 7,4 % от площади всей Эстонии, население региона — 153 тысячи человек.

Характерно абсолютное доминирование в структуре населения русскоязычных: по оценке на 2013 год, 72,8 % населения Ида-Вирумаа составляют русские (106 508 чел.), 19,5 % — эстонцы (28 488 чел.), 2,3 % — украинцы (3312 чел.), 2,2 % — белорусы (3284 чел.), 1,3 % — финны и ингерманландцы.

При генеральной ставке на эстонский национализм такая структура населения на северо-востоке является неиссякаемым источником головной боли для эстонских властей. Принаровье, помимо прочего, разрушает и теорию оккупации в эстонской версии со всей вытекающей из нее национальной политикой. Русские жили в этом регионе столетиями, а вовсе не были завезены туда в советский период. При последовательном соблюдении собственных принципов национально-государственного строительства эстонским властям следовало бы вовсе отделить Ида-Вирумаа от своей территории как чуждый элемент в национальном государстве эстонцев.

К слову, во время распада СССР попытки выйти из состава Эстонии в регионе предпринимались. Когда Эстония бойкотировала состоявшийся 17 марта 1991 года Всесоюзный референдум о сохранении СССР, местные власти эстонского Принаровья организовали голосование: в референдуме приняло участие 74,2 % избирателей Ида-Вирумаа, 95,0 % из которых проголосовали за сохранение СССР. Затем горсоветы Нарвы, Кохтла-Ярве и Силламяэ вышли с инициативой создания Принаровской Советской Социалистической Республики с планами дальнейшего её вхождения в состав РСФСР. Были созданы отряды русских дружинников, противостоящих эстонским силовикам.

После того как СССР признал независимость Эстонии, местные власти Ида-Вирумаа попытались провозгласить Принаровскую республику, однако Россия сепаратизм на северо-востоке Эстонии не поддержала, и эстонские власти сумели разогнать нелояльные горсоветы.

В 1993 году городскими властями Нарвы и Силламяэ был проведен референдум о создании русской территориальной автономии с перспективой дальнейшего объявления независимости или воссоединения с Россией, что было поддержано большинством голосов. Однако Россия снова выступила за территориальную целостность Эстонии, и результаты местного референдума были эстонскими властями проигнорированы.

С тех пор эстонское руководство живет в постоянном страхе перед русским сепаратизмом на северо-востоке. Ида-Вирумаа регулярно дает основания для таких подозрений: помимо Таллина именно в Нарве, Йыхви и Кохтла-Ярве произошли протестные выступления против переноса «Бронзового солдата». Однако о пересмотре национальной политики, несмотря ни на какие опасения, речи не идет: эстонские власти и дальше будут бояться русских протестов, но продолжать «есть кактус», т. е. упорно строить эстонское национальное государство.

Этот регион, балтийские и северные страны, он всё же буферный в определенном смысле — от России.

Президент Литвы Даля Грибаускайте

После восстановления независимости Литвы, Латвии и Эстонии от них ждали превращения в геополитический мост, связывающий Европу и Россию. В реальности Прибалтика превратилась в геополитический буфер, Европу и Россию разделяющий. Бывшие страны соцлагеря в 90-е годы стали агентами влияния США в Европе и с тех пор работают на усиление американского присутствия в Старом Свете, необходимым условием для которого является недопущение стратегического союза Западной Европы с Россией. Ради этого Восточная Европа холит и лелеет свою запущенную русофобию, а для Прибалтики русофобские истерики против России, понимаемой ими как «империя зла», и вовсе превратились в смысл их существования на международной арене. Россия — это тот «философский камень», который превращает Литву, Латвию и Эстонию из ничто в нечто. Балтийские страны в глобальной политике — это производные от факта существования России, и до такого состояния они низвели себя сами.

Первый «санитарный кордон» от России был сконструирован по итогам Первой мировой войны создателями Версальско-Вашингтонской системы международных отношений.

Перед странами-победителями встала задача сдерживания Советской России, большевистское руководство которой грезило идей всемирной пролетарской революции. Чтобы не допустить распространения большевизма в Европу, на Версальской мирной конференции было принято решение создать из образовавшихся на развалинах Российской и Австро-Венгерской империй новых государств Восточной Европы антироссийский военно-политический блок.

«Обычно, чтобы остановить распространение эпидемии, устанавливают санитарный кордон. Если принять подобные же меры против распространения большевизма, он мог бы быть побежден, ибо изолировать его — значит победить», — заявил 21 января 1919 года в Версале премьер-министр Италии Витторио Орландо: считается, что первым термин «санитарный кордон» произнес именно он.

Перед национальными государствами Восточной Европы ставились две основные задачи: во-первых, полная экономическая и политическая изоляция России от Европы, во-вторых, недопущение союза России и Германии, препятствование созданию континентальной коалиции двух главных проигравших в Первой мировой государств. Последняя задача была связана как с борьбой против прихода к власти в Германии коммунистов (из-за тотального кризиса в стране развилось очень сильное левое движение), так и с контролем над руководством Веймарской республики — чтобы оно не прониклось реваншистскими настроениями и покорно терпело долю побежденного.

Эти две задачи реализуются балтийскими странами и сейчас: стратегическое партнерство России и Германии для них — одна из самых страшных геополитических угроз. Только теперь, кроме Германии, изоляции от «тлетворного влияния» Москвы подлежит вся «старая Европа»: Франция, Италия и проч.

В межвоенный период в русский язык вошло понятие «лимитрофы» (от лат. limitrophus — пограничный). Оно было широко известно и применялось не только в профессиональной среде, но и в общем разговорном языке. «Мечты Остапа были обширнее. Его проекты были грандиозны: не то заграждение Голубого Нила плотиной, не то открытие игорного особняка в Риге с филиалами во всех лимитрофах», — пишут, например, в 1928 году Ильф и Петров в «12 стульях».

В Малой Советской энциклопедии (1929 год) «лимитроф — название государств, которые образовались после Октябрьской Социалистической Революции на окраине бывшей Российской империи: Эстония, Литва, Латвия, Польша, а также Финляндия». Термин уже тогда носил негативный оттенок, из-за чего из списка лимитрофов попеременно выкидывали то Польшу, то Финляндию, неизменно оставляя только балтийские страны. Господствовало мнение, что лимитрофы — это ненастоящие, «фейковые», как сказали бы сейчас, государства, иллюзорное существование которых вызвано лишь необходимостью буржуазных западных демократий сдержать пролетарскую революцию (доктрина «санитарного кордона» это мнение только подкрепляла).