– Знаешь, я теряюсь во всей этой математической тарабарщине, – сказал он.

– Иногда я думаю, что эта ужасная вещь, что случилась со мной, с Элейн… Думаю, может, ты вошел в мою жизнь, чтобы ее уравновесить. Что вселенная послала мне тебя в качестве компенсации ущерба.

– Мне нравится эта версия.

Она кивнула. Улыбалась, но глаза оставались грустными.

– И я думаю о Брюне. И о том, как все закончилось в суде с Тримблом. И какое благое дело ты сделал, Дэвид. Настолько невероятное, что кто-то назовет это чистым везением. Вот я и думаю, а как вселенная это уравновесит?

– Что бы ни случилось, – начал он…

* * *

– …Я буду с тобой, – сказала Элизабет. Судья Сигел вошел в зал. Все встали.

После показаний Дэвида и предъявления пленки присяжным Руссо объявил, что закончил изложение деталей дела «Штат Огайо против Райли Тримбла» по фактам убийства Сары Крестон, Дженнифер Пул и Донны Дойл. Они представили сильные обличающие доказательства, но обвинение по-прежнему основывалось на косвенных уликах. Ничто прямо не указывало на причастность Тримбла к убийствам. Но, учитывая все изобличающие его детали, чисто математически выходило, что не сделать всего этого он просто не мог – невозможно вынести оправдательный приговор при таком количестве косвенных свидетельств. Самого Брюна приговорили к смертной казни, хотя улик было еще меньше. И все же прокурор сомневался. «Иногда все правосудие сводится к тому, чтобы затащить мерзавца в зал суда», – говорил Руссо Дэвиду.

– Садитесь, – рявкнул Сигел, заняв свое место. – Пришли ли присяжные к единодушному решению?

Старшина присяжных, учительница из Пармы, поднялась:

– Да, ваша честь.

Элизабет наклонилась к уху Дэвида:

– Что бы ни произошло, у нас все получится. Он сжал ее руку.

– Каков ваш вердикт?

– По обвинению в убийстве первой степени и смерти Сары Крестон мы, жюри присяжных, признаем подсудимого невиновным.

В ушах у Дэвида зазвенело. Вокруг все рушилось, погребая его под обломками. «Только бы ривертин не подвел, – думал Дэвид. – Не хочу сейчас ничего чувствовать».

– По обвинению в убийстве первой степени и смерти Дженнифер Пул мы, жюри, признаем подсудимого невиновным.

Не говоря ни слова, Руссо встал и покинул зал суда.

Старшина присяжных прочитала остальные 47 пунктов обвинения. По каждому из них Тримбла оправдали.

* * *

Руссо стоял перед пулом репортеров, ожидавших в коридоре. Он раскритиковал приговор и намекнул, что присяжные не справились со своими обязанностями.

Когда репортеры увидели Дэвида, некоторые из них откололись от стаи и побежали к нему с микрофонами,

– Мистер Нефф, Тим Полман, Пятый канал. Не могли бы вы рассказать нам о ваших впечатлениях по поводу вердикта?

– Думаю, присяжные – кучка идиотов, – сказал он.

Элизабет потянула его за рукав к лифтам.

– Мистер Нефф, вы не боитесь, что Райли Тримбл воспользуется сегодняшним вердиктом, чтобы начать против вас гражданское дело?

– Я не боюсь Райли Тримбла, – сказал Дэвид. – Он – серийный убийца. Он трус. Пусть только попробует.

– Мы не можем дать это в эфире! – сказал репортер Третьего канала.

Дэвид пожал плечами.

У самых дверей лифта Полман оттащил его в сторону. Элизабет и отец ждали рядом. Других репортеров около них не было – они бросились за Тримблом, который как раз выходил из зала суда, еще в тюремном комбинезоне, но уже свободный.

– Слушай, мужик, я тебе верю, – сказал Полман, журналюга лет сорока, напомнивший Дэвиду кого-то из друзей детства. – Дай мне только ударную фразу. Все остальные будут гнать чернуху. А мы хорошо тебя подадим, будь спок. Я считаю, доказательства у тебя были сокрушительные.

Дэвид оглянулся на Элизабет и сделал ей знак подождать.

– Надень это, – сказал Полман, прицепляя беспроводной микрофон Дэвиду на лацкан. Оператор устанавливал штатив. – Я задам только пару вопросов, чтобы дать тебе высказаться. Но поосторожней с диффамационными заявлениями. Пиши их в блоге или еще где-нибудь. Мы не можем дать их в эфир. Придерживайся фактов. Подадим это в лучшем виде.

Дэвид кивнул.

– Микрофон работает? – спросил он.

Оператор поднял большой палец. На камере включился красный огонек.

И вдруг у Дэвида появилась рисковая идея.

– Мне нужно в туалет, – сказал он и, прежде чем Полман успел что-то возразить, зашел в уборную.

Там не было ни души. Он подошел к раковине и стал ждать.

– Привет, Дэйв, – сказал Тримбл.

– Привет, Райли, – сказал Дэвид.

Они уставились друг на друга.

– Думал, ты захочешь извиниться, – сказал Тримбл.

– С чего бы?

Тримбл хихикнул.

– Что смешного? – спросил Дэвид.

– Ничего.

– Нет, серьезно? Я хочу знать – что тут смешного?

– Вот это, – ответил Тримбл, взмахнув рукой в направлении зала суда.

Дэвид усмехнулся:

– Да уж.

– Знаешь, меня никогда не смогут снова судить, – сказал Тримбл.

– Да, такой порядок.

– За одно преступление не судят дважды.

– За одно преступление не судят дважды, – согласился Дэвид.

– Я даже могу тебе рассказать, как сделал это, – сказал Тримбл. – И ты ничего с этим не сделаешь.

– Это правда.

– Это тебя бесит?

– Нет.

– Бесит.

– Ты меня не испугаешь, Райли. Ведь ты знаешь, что это так?

Тримбл насупился. Но тут же ухмыльнулся и погрозил пальцем:

– Ты испугался. Я вижу.

– Кто тебя испугается, Райли. Ты ведь только что всем доказал, что ты «белая шваль», устанавливаешь кондиционеры и никого не трогаешь.

– Меня все не колышат, – сказал Тримбл, подступая к Дэвиду. – Только ты. Ты знаешь, что я сделал. У тебя хватит мозгов, чтобы испугаться.

– Чего именно испугаться, Райли? Того, что у тебя кишка тонка держать ответ за содеянное и поэтому ты подставил своего скаутского вожатого в деле с Сарой? Что у тебя не стоял на взрослых женщин и ты стал охотиться за более легкой добычей? Что ты так боялся прикасаться к трупам, что просто выбрасывал их из багажника?

Тримбл схватил Дэвида за горло, прижав его к зеркалу. Он наклонился к его уху.

– А что я воткнул отвертку Саре в писку и вырезал ей кишки – это тебе не страшно? А что это я учил Ронила красть его баб, чтобы не поймали? А что я проколол сиськи Дженнифер проволокой и подвесил ее на стенку? Такое тебе как? Теперь немного испугался, умник сраный?