– Геворг, оставь их. Девочке сейчас очень нужна опора, пусть и такая странная.

Гамрян собирался открыть рот, чтобы сказать тривиальное: молчи, женщина, опираться надо на того, у кого хотя бы крыша не едет, но внезапно ощутил, что его Софья права, и промолчал. Необычную парочку оставили в покое, и все пошло почти по-прежнему. Лиза увлеклась живописью и японской каллиграфией, вместе с Мадиной ходила по клубам и дорогим кафе, а в компании Ванечки на каток, и бездельничала, благо накопленные ею за карьеру ведьмы деньги могли позволить не работать по меньшей мере лет сорок, и это еще если не продавать коллекцию бриллиантов восемнадцатого века. А Эльдар трудился. Брак с госпожой Голицынской, которая еще пока была на виду и на слуху, позволил ему подняться из фактического парии к вершинам магической деятельности. Ему наконец-то стали доверять, его авторитет рос, тем более, что информация о припадках, которым якобы был подвержен господин Поплавский с ранней юности, больше не подтверждалась, и имиджу сильного мага, уверенного бизнесмена и прекрасного мужа ничто не мешало. При этом никого не интересовало то, что Эльдар живет в семи километрах от супруги и видится с ней хорошо если раз в неделю. Конечно, он был бы не против сделать свой брак настоящим, а не фиктивным, тем более, что некоторые из особо важных клиентов намекали, что пора бы обзаводиться наследником, однако свое мнение по данному вопросу Лиза высказала предельно жестко: если Эльдар попробует предъявить свои права на супругу, то она на следующий же день с ним разведется, причем скандал будет такой, что всем чертям в аду станет тошно. Эльдар в способностях женушки не сомневался, нарываться не стал и домогательства прекратил.

– Молодец, – подытожил Пономарев свой долгий рассказ о Лизе. – Как ты умудрился-то?

– Как-как, – Шура не особо хотел распространяться. – Через пятак.

Пономарев нехорошо прищурился. Так смотрят перед тем, как нажать на курок, так смотрел Эльдар Поплавский далеким летним утром.

– Ты что-то сказал? – осведомился Пономарев.

Шура покачал головой. Пономарев поставил руки в боки, помолчал, потом полез за сигарами.

– Молодец, – повторил он. – Давно?

– Сами смотрите, – произнес Шура и развел руки, дескать, берите. Пономарев хмыкнул.

– Твои мысли хрен прочитаешь. Я предположил то, чего больше всего боялся. Давно?

– Две недели, – ответил Шура. Этот допрос начинал его утомлять – хотелось отдохнуть после обряда, уехать к Лизе и остаться у нее. – Всего две недели.

– Она тебя узнала? – Пономарев вытащил сигару из пачки, сломал, достал вторую.

– Я убедил ее в том, что она обозналась, – процедил Шура.

Пономарев скептически усмехнулся.

– Еще бы ты ее не убедил. Она теперь пустышка.

– Не надо так говорить, – хмуро посоветовал Шура. Пономарев сощурился, выпустил струйку дыма в низкое серое небо.

– Ладно, пошли.

В город они приехали через час. Всю дорогу Пономарев молчал, периодически хмурясь и кусая губы, а Шура с разговорами не навязывался, глядя на бегущие за окном поля и чахлые посадки и ни о чем не думая – или, может быть, о том, что между ним и остальными людьми теперь всегда, словно толстое стекло, будет стоять подлинное равнодушное спокойствие его истинной сути, которого он раньше не замечал или принимал за хорошую выдержку – последствие качественного воспитания.

Пономарев высадил Шуру в центре неподалеку от филармонии и уехал размышлять о том, чем может обернуться встреча запечатленного даэраны и опустошенной ведьмы. Шура постоял немного, разглядывая афишу группы ХЛюП – Хорошим Людям Плохо – а потом побрел в сторону дома. Нет, пожалуй на Лизу у него сегодня сил не хватит – хотелось упасть в кровать и ни о чем не думать.

И, разумеется, Шура не заметил, как из стоявшей неподалеку машины представительского класса вышел мужчина в старом сером плаще и быстрым шагом двинулся за ним.

– Александр Александрович!

Шуре стоило значительного усилия не обернуться на зов. Я теперь Артур, подумал он, не замедляя шага, хотя голос показался ему знакомым. Вскоре его вежливо, но крепко ухватили за рукав.

– Александр Александрович, душенька моя, что же вы не отзываетесь?

Это был Эльдар собственной персоной. Выглядел он, конечно, не очень: впалые щеки, странно блестящие глаза и трехдневная щетина придавали ему известное сходство с больным или нищим. Впрочем, Шура понял, что вся эта внешняя шелуха не более чем камуфляж для выездной работы. Цепкий взгляд Эльдара впился в Шуру, и тот подумал, что разоблачен окончательно.

– Вы ошиблись, – промолвил Шура, тщетно пытаясь отгородиться. Ему чудилось, что мягкие пальцы ощупывают его, узнавая правду. «Не надо, – подумал Шура, – не надо: я Артур, а Шура убит, я Артур, Артур, Артур».

Чужое имя он повторял, словно заклинание, и взгляд Эльдара постепенно смягчился, пусть и самую малость.

– Что ж, это бывает, – улыбнулся Эльдар, и эта улыбка в сочетании с колким взглядом очень не понравилась Шуре. – Вы очень похожи на одного моего товарища.

– Да? – протянул Шура, решив косить под дурачка.

– Очень, – кивнул Эльдар и отпустил его рукав. – Знаете, случаются такие совпадения иногда.

– Да, бывает, – промолвил Шура.

Эльдар снова кивнул и отступил на шаг.

– Тогда извините, и до свидания. В следующий раз буду внимательнее, – он отсалютовал Шуре и пошел своей дорогой. Некоторое время Шура смотрел ему вслед, понимая, что попадает в неприятности, которые очень плохо кончатся либо для него, либо для Эльдара.

Хотелось закурить. Впервые после школы – он попробовал курить в выпускном классе, когда получил первую за школьную жизнь двойку по физике. Захотелось спрятаться от грядущих проблем, пересидеть где-нибудь спешащие к нему беды, захотелось повернуть все обратно, не купиться на предложение Пономарева и остаться самим собой – живым Шурой Черниковым – решив окончательно и бесповоротно, что все рассуждения о даэране только выдумка и бред.

Дома он упал на кровать прямо в пальто и ботинках, закрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Обряд не прошел даром: Шура ощущал, как гудят виски, и ему казалось, что сердце сейчас разорвется. Надо бы спросить Пономарева, как с этим справляться, должно ведь что-то быть. Шура вспомнил Лизу после обряда – тогда по ней ударила отдача, и она долго не могла прийти в себя. Куда девалась отдача у Пономарева? Пришла на него, Шуру?

Размышлять дальше он не стал. Не открывая глаз, протянул руку и взял со столика телефон – номер Лизы можно было набрать нажатием одной кнопки. Техника хорошая штука. В памяти всплыл телефон, который стоял у Шуры дома – совершенно дикий аппарат чуть ли не шестидесятых годов, и диск у него всегда заедало.

– Вы позвонили Елизавете Поплавской. Пожалуйста, оставьте сообщение после гудка…

«Я встретил твоего мужа, и он меня узнал», – подумал Шура, а вслух сказал: