Что ж, самое время завершить начатое.

Он вернулся к храму и заново завязал веревку. Затем открыл лаз и сбросил свободный конец вниз. Нет, он, конечно, рисковал, но ведь за риск ему и платят. Еще будучи рейнджером, Люк научился думать и оценивать ситуацию, а затем целенаправленно действовать. Чего бы это ни стоило, с каким бы риском ни было связано. Обязательно довести дело до конца.

Взяв в руки ломик, Люк затянутой в перчатку рукой ухватился за веревку и, на всякий случай обмотав ее вокруг запястья, чтобы она натянулась, соскользнул на десять футов вниз, с тем расчетом, чтобы вновь оказаться на той высоте, где он до этого заметил две римские четверки.

Достигнув примерно того места, Люк сунул за голенище ломик, после чего извлек из кармана фонарик и, посветив, нашел помеченный кирпич. Затем снова взял в руки ломик и поковырял острым концом стену. Глина не поддалась. Тогда он попробовал нажать сильнее. Кирпич треснул. Это еще что такое?

Он со всей силы вогнал ломик в трещину. Кирпич разлетелся на крошки, а взгляду предстала темная дыра. Тогда он вновь взял в руки фонарик и посветил внутрь. Там что-то блеснуло. Похоже, что стекло.

Вновь взяв в руки ломик, Люк раскрошил остатки кирпича, помеченного римской четверкой. Правая рука уже начинала ныть, поскольку держала весь его вес, несмотря на то что он обеими ногами сжимал веревку. Вновь засунув ломик за голенище, агент смёл рукой осколки кирпича. Перед тем как запустить ее в дыру, еще раз посветил фонариком, чтобы понять, что там внутри.

Небольшой предмет. Дюймов восемь в ширину, пару дюймов в высоту. Явно стекло.

Зажав зубами фонарик, Люк извлек таинственный предмет из тайника. Затем опустил подбородок и посветил на находку. Луч света отразился от стекла, однако было видно, что внутри что-то запечатано. Затем он на всякий случай еще разок осветил фонариком дыру в стене. Пусто.

Свое задание он выполнил.

Неторопливой походкой Люк прошел через лес, давая затекшей правой руке возможность отдохнуть и восстановить кровообращение. Зря он так напрягал мышцы. Теперь придется снова наведаться в «качалку».

Веревку Люк нес на плече, держа в одной руке ломик, в другой – стеклянный сосуд. В нем точно что-то запечатано, но ему не было поручено узнать, что именно. Стефани велела ему лишь извлечь нечто из тайника и принести ей. Лично его это устраивало. В конце концов, начальник не он, что даже к лучшему.

В ротонде Люк все вернул на место. Нет, конечно, или завтра, или в ближайшие дни кто-нибудь обнаружит, что лаз был взломан. Тогда они поднимут бетонную крышку и увидят дыру в стене. Что это означает, будет для них загадкой. Ни ответов, ни улик. Ничего, что указывало бы на того, кто это совершил. В общем, ночка удачная. И не только в плане кругленькой суммы, причитающейся ему за работу. У него в кармане лежит телефончик Кэти. Почему бы и впрямь не позвонить ей? Не просто так ведь она дала ему номер? А у него как раз свободного времени выше крыши – целая неделя…

Дойдя до машины, Люк бросил веревку и ломик в багажник, после чего скользнул внутрь салона. Лампочку в салоне он на всякий случай включать не стал. Положив стеклянный сосуд на пассажирское сиденье, вставил ключ зажигания.

На заднем сиденье послышался шорох. Люк весь напрягся. Затем появилась голова. Он узнал лицо в зеркале заднего обзора. Кэти. В руках – пистолет, тот самый, который он хранил в бардачке. Дуло смотрело прямо на него.

– Ты хоть знаешь, как им пользоваться? – спросил он, не поворачивая головы.

– Я могу нажать на спуск. Спинка твоего сиденья – отличная мишень.

– Ты собралась сдать меня?

– Я знала, что никакой ты не военный. Ты вор. Я проследила за тобой, когда ты поехал сюда, и дождалась, когда ты выйдешь из машины. После чего позвонила шерифу.

– Вот теперь, киска, ты обидела меня по-настоящему. Я уже было решил, что мы с тобой нашли общий язык…

Внезапно он все понял.

– Тот телефонный номер, что ты мне дала… Он ведь не настоящий, ведь так?

– Я только затем поехала с тобой ужинать, чтобы узнать, что у тебя на уме. Я – не гид. Сегодня я лишь замещала гида. Я – реставратор. У меня степень магистра по американской истории, и я работаю над докторской диссертацией. Мэдисон – моя тема. Этот дом важен. Воры вроде тебя нам только все портят. Кстати, что ты скажешь на то, что телефон, который я тебе дала, на самом деле телефон шерифа?

Да, только ее ему здесь не хватало… Ведь что сказала Стефани? Главное – не попадись.

– Я не вор, – произнес он.

– Тогда что там у тебя на переднем сиденье?

Он приподнял кусок стекла и протянул его ей.

– Где ты это нашел? Я никогда не видела его раньше.

– Потому что Мэдисон спрятал его в своем леднике.

– Откуда ты это знаешь?

Люк проигнорировал ее вопрос.

– Мы едем к шерифу, – строго сказала Кэти.

– К сожалению, не могу. Может, ты и умная, как я не знаю кто, но я – агент, работающий на американское правительство. И нам нужно то, что ты сейчас держишь в руках.

– Так я тебе и поверила!

Он вновь услышал завывание сирен.

– Да ладно тебе. Можно подумать, ты что-то знаешь.

– Когда я увидела, что ты идешь к машине, я позвонила шерифу.

Люк повернулся и посмотрел ей в лицо.

– Ты начинаешь меня раздражать. Послушай, я говорю чистую правду. Я должен доставить эту штуковину моему начальнику. Если хочешь, можешь поехать со мной и сама убедиться.

Сирена выла уже где-то рядом.

– Ты сказала им, где мы? – спросил Люк.

– Конечно, иначе как бы они нас нашли?

Час от часу не легче.

– Принимай решение, Кэти. Застрели меня и вали из моей машины. Или поезжай со мной. Ну так что?

В ее глазах читалась нерешительность.

– Я действительно правительственный агент, и эта штуковина крайне важна. Знаешь, что я тебе скажу? Если тебе от этого легче, можешь оставить себе пистолет и эту стеклянную хрень.

Она промолчала. Сирены звучали уже совсем близко.

– Поезжай, – наконец сказала она. – И побыстрее.

«Мустанг» сорвался с места, заскрежетав шинами, и в следующий миг они уже выехали на дорогу и помчались прочь.

– Куда мы едем? – спросила Кэти.

– Если я скажу тебе, киска, у тебя снесет крышу.

Вашингтон, округ Колумбия

Роуэн дождался, когда Стефани Нелл выйдет из читального зала и закроет за собой двери, и лишь после этого сосредоточил внимание на книге. При мысли, что ее держал сам Линкольн, его охватил благоговейный трепет. Интересно, каким смыслом была она исполнена?