это, он понял, что перед ним его старые знакомые — трое россов, эллин и гот. Судьба причудливо соединила его с ними, но она же и расторгла эту связь: степь поднялась на города, он оказался в одном лагере, они — в противоположном. Война развязала ему руки. С началом войны против эллинов росс и его спутники лишились покровительства степи, потому что стали на сторону эллинов и предпочли пленного гота сарматам. Отказавшись продать гота, росс Евстафий не погрешил против законов степи: он имел право распорядиться своей собственностью по своему усмотрению; но когда он возвратил готу свободу и оружие и сделал его своим другом, он нарушил степной закон: приблизив к себе врага степняков, он тем самым перешел в стан врагов и освободил Фаруда от обязанностей перед ним. Приказ кагана означал смертный приговор россу, ничто уже не могло спасти его. С ним, с его приятелем эллином и готом покончено. Женщин Фаруд пощадит: сарматы не убивают женщин, особенно таких, как эти две. Он заключит их в свою кибитку. Законы степи до поры до времени сковывали его волю, а теперь ничто не мешало ему действовать по своему желанию: брат-соперник мертв, из родичей и соплеменников никто не рискнет отобрать у него добычу, и даже если сам каган будет претендовать на одну из женщин, Фаруд волен оставить себе, кого хочет, а оставит жену росса…

Едва забрезжил рассвет, Фаруд увел своих воинов в степь и вскоре приблизился к лощине, где ночевали беглецы. Они уже покинули место ночлега и направлялись на север. До них было не более, чем полторы версты. Фаруд хлестнул коня и рванулся им наперерез.

Острое чувство близкой опасности побудило Останю взглянуть в сторону. От неожиданности он вздрогнул: преследователи будто выроста из земли, до них было менее версты. В то же мгновенье он узнал переднего всадника, скачущего на Лосе…

Маленький отряд, только что чувствовавший себя в относительной безопасности, резко ускорил бег. Испуганная Авда чуть было не упала с лошади. Все понимали: дела плохи. Достаточно будет на минуту задержаться у первого попавшегося препятствия, и степняки схватят их. Еще лучше знали это сарматы. В их неторопливости было нечто насмешливо-снисходительное по отношению к беглецам. Они не понукали коней, даже когда расстояние между ними и преследуемыми увеличилось: они были уверены, что беглецы никуда от них не уйдут и что чем энергичнее те будут нахлестывать лошадей, тем скорее выбьются из сил.

Фаруд злорадствовал, близился час его торжества. Он сотрет с себя пятно плена и воздаст своим недавним победителям тем же. Это будет сладкая месть. Гота он изрубит тут же, а росса и эллина сделает рабами. Каган не осудит его за то, что он оставит их в живых: они не готы. Его месть будет долгой: он завладеет их женщинами, а у них самих перережет на ноге сухожилие — пусть тогда кичатся силой и гордостью…

Эти мысли опьяняли его, он забыл о Лосе и допустил непоправимый просчет.

В минуту опасности трусливый человек от страха теряет рассудок, а у смелого мысль работает с неуловимой быстротой, в доли мгновенья оценивая множество спасительных вариантов.

Останя поравнялся с Фалеем — они на ходу договорились, что делать. Оба мыслили одинаково: при первом же удобном случае попытаться обмануть преследователей, выиграть у них хоть немного времени и оторваться от них. Останя предложил Фалею скакать дальше с обеими женщинами, а сам он с Рашем постарается задержать степняков и потом увести их за собой в другую сторону.

Фалей предложил поменяться ролями, но спорить было некогда, да и риск в обоих случаях был одинаков. Надо было немедленно действовать: впереди показалась полоса деревьев — лощина или овраг. Нельзя было терять ни минуты.

Останя предупредил Даринку и Авду, чтобы не отставали от Фалея, а Фалей сообщил о замысле Рашу. Гот сразу одобрил этот план, и в его смелых глазах зажглись задорные искорки.

Полоска деревьев впереди укрупнялась; для беглецов она могла означать и удачу, и гибель, смотря по тому, что это — лощина с пологими склонами или глубокий овраг.

Впереди оказалась неглубокая лощина.

— Спустишься — скачи вправо! — крикнул Фалею Останя и начал сдерживать бег коня.

Раш последовал его примеру. К зарослям они подъехали чуть ли не шагом. Раш тоже узнал Лося и, кажется, начал догадываться о намерениях Остани.

Сарматы неторопливо, уверенно приближались, уже издали слышалась угрожающая поступь тяжеловооруженных всадников, впереди которых красовался на Лосе Фаруд.

Останя резко свистнул — так он подзывал Лося, когда хотел, чтобы тот скакал к нему во весь опор. Лось встрепенулся, поднял голову. Останя свистнул еще раз — Лось резко метнулся вбок, и опешивший Фаруд вылетел из седла. Подскакали и сгрудились конники, Фаруду помогли подняться с земли. Несколько степняков кинулись ловить Лося — стрелы Остани и Раша поразили передних и задержали остальных.

Лось скатился вниз по склону, устремившись на зов своего хозяина. Останя дождался его, вскочил в седло и увидел спешащую к нему Даринку. Досаду и радость от того, что она присоединилась к нему, захлестнуло чувство ответственности за нее, но на слова времени не было.

Они поскакали влево по лощине, потом поднялись в степь. Раш вел за собой освободившегося Останина коня.

Падение Фаруда, гибель двух степняков и возникшая из-за этого пауза изменили положение беглецов. Расстояние между ними и сарматами увеличилось, а Авда и Фалей оказались вне опасности.

Посрамленный Фаруд неистовствовал. Неслыханное дело: степняк не удержался в седле! Но бешенство — плохой помощник, а одна ошибка влечет за собой другую. Солнце уже обжигало степь, воины Фаруда задыхались от жары в своих панцирях, в то время как легко одетые беглецы чувствовали себя гораздо лучше. Когда же они выехали на открытое место и Фаруд увидел, что их всего трое, он завыл от злобы: хитрый росс не только вернул своего коня, но и обманул степняков! Эллин с другой женщиной исчезли, просочились сквозь пальцы, как песок, их уже не догнать, они успели отдалиться не менее чем на десять верст…

Теперь все помыслы Фаруда были направлены на сына воеводы Добромила, гот и даже славянка перестали иметь для него какое-либо значение, он всем своим существом жаждал наказать росса, сумевшего вырваться из готовой захлопнуться западни.

Но понемногу бешенство Фаруда утихало, сменялось злорадством: росс и его спутники сами устремились в ловушку! Вскоре перед ними будет болото, они возьмут вправо и упрутся в реку. Пока они будут раздумывать, как выбраться из западни, он их и