— Писать ничего не потребуется, могу назвать прямо сейчас. Есть чем записать?

— Диктуйте, капитан, — ответил восхищенный Адамберг.

— Сочетаний немного, итак, «свет» — это Люс, Люсьен, Люсне и так далее, еще годятся Флам, Фламбар. «Сияние» — это производные от «clarus», ослепительный, знаменитый, значит, годятся Клер, Клар и уменьшительные — Клере, Кларе. Что касается «величия», то тут подойдут Месм или Месмен — просторечные формы от Максима, Максимена, Максимильена. Ищите фамилии Легран, Мажораль, Мажорель или еще искаженные Местро и Местрод — все они означают «высший» и «превосходный». Включите в список Примата и уменьшительные от него — Примар и Примо. Попробуйте на Огюста и Огюстена — «власть». Не исключайте имена, косвенно связанные с понятием «могущества»: Александр, Алекс, Цезарь или Наполеон, хотя последнее имя слишком претенциозное.

Адамберг немедленно отнес список Жозетте.

— Комбинируя имена, попытайтесь найти потенциальных покупателей за период после смерти судьи и до появления Максима Леклерка. Ищите недвижимость — замки, усадьбы, уединенные особняки.

— Я поняла, — кивнула Жозетта. — Теперь мы гонимся за призраком.

Адамберг сидел, сцепив руки в замок на коленях, и с тоскливой тревогой в душе ждал, когда старушка завершит свои тайные манипуляции.

— Получилось три подходящих сочетания, — наконец объявила Жозетта. — Наполеон Гранден, но у него небольшая квартира в Курнев. Не думаю, что это он. Ваше привидение — не призрак пролетария. Еще я нашла некоего Александра Клара, купившего в восемьдесят восьмом году замок в Вандее, в коммуне Сен-Фюльжан. Перепродан в девяносто третьем году. Следующий — Люсьен Легран, владелец имения в Пюи-де-Дом, коммуна Пьонса, с девяносто третьего по девяносто седьмой год. Следующий — Огюст Прима, с девяносто седьмого по девяносто девятый год владел средневековым замком на севере, коммуна Солесм. И последний — Максим Леклерк, с девяносто девятого по настоящий момент. Зазоров во времени нет. Я распечатаю вам все это, только дайте замести следы.

— Я поймал его, Данглар, — сказал Адамберг, утомленный гонкой по кротовым норам. — Первым делом проверьте, есть ли все эти имена в записях актов гражданского состояния. Александр Клар, год рождения тридцать пятый, Люсьен Легран, год рождения тридцать девятый, и Огюст Прима, год рождения тридцать первый. Теперь убийства. Ищите в радиусе от пяти до шестидесяти километров вокруг коммун Сен-Фюльжан в Вандее, Пьонса в Пюи-де-Дом и Солесм на Севере. Записали?

— Теперь дело пойдет гораздо быстрее. Называйте даты.

— Первое убийство — с восемьдесят восьмого по девяносто третий, второе убийство — с девяносто третьего по девяносто седьмой, третье — с девяносто седьмого по девяносто девятый. Не забудьте, что последние преступления могли быть совершены незадолго до продажи домов. То есть весной девяносто третьего, зимой девяносто седьмого и осенью девяносто девятого года. Начните отсюда.

— Только нечетные годы, — заметил Данглар.

— Он их любит. Как и цифру «три» и трезубец.

— Идея об Ученике, возможно, не так уж и нелепа. Кое-что начинает вырисовываться.

«Не об Ученике — о призраке», — поправил про себя Адамберг и повесил трубку. Призрак стремительно обретал плоть, по мере того как Жозетта находила его берлоги. Комиссар ждал звонка Данглара и, не в силах усидеть на месте, бродил из угла в угол со списком в руках. Клементина похвалила его за удавшийся яичный крем. Хоть что-то у него получалось.

— Плохая новость, — объявил Данглар. — Окружной комиссар позвонил Лалиберте — то есть Легалите, он упорно так его называет, — чтобы прощупать почву. Брезийон сообщил, что один из пунктов, свидетельствовавших в вашу пользу, отпал. Лалиберте утверждает, что якобы знал о потере памяти от охранника здания. Вы говорили с ним о стычке между полицейскими и уличными бандитами. Парень заявил, что на следующий день вы очень удивились, узнав, в котором часу вернулись. Но главное — никакой стычки не было, а вот кровь у вас на руках он заметил. Из всего этого Лалиберте заключил, что вам отшибло память на несколько часов: во-первых, вы думали, что вернулись гораздо раньше, а во-вторых, соврали сторожу. Значит, не было ни анонимного звонка, ни подставы. Ничего не было. Версия рухнула.

— И Брезийон отменяет отсрочку? — спросил Адамберг, убитый услышанным.

— Этого он не сказал.

— А что есть по убийствам?

— Я выяснил, что Александра Клара, как и Люсьена Леграна и Огюста Прима, никогда не существовало. Имена вымышленные. На остальное из-за звонка окружного комиссара у меня времени не было. Кроме того, на нас свалилось убийство на улице дю Шато. Кто-то из околоправительственных кругов. Не знаю, когда смогу снова заняться Учеником. Мне очень жаль, комиссар. — Данглар отключился.

Адамберга накрыла волна отчаяния. Страдающий бессонницей охранник и соображения Лалиберте почти похоронили его.

Все рушилось, тонкая ниточка надежды порвалась. Никто его не подставлял и не выдавал. Никто не сообщал суперинтенданту о потере памяти. Значит, никто не подстраивал ему амнезии. В деле не было третьего действующего лица, орудующего из-за кулис. Он был совершенно один на тропе, с вилами в руке, и Ноэлла его шантажировала. А в мозгу у него разгоралось убийственное безумие. Как когда-то у его брата. Возможно, он последовал его примеру. Клементина подошла и молча протянула ему стакан портвейна.

— Рассказывай, малыш.

Адамберг говорил монотонным голосом, глядя в пол.

— Так рассуждают легавые, — мягко сказала Клементина. — У них свои соображения, у вас — свои.

— Клементина, я был там один.

— Точно вы знать не можете, потому что не помните. Вы с Жозеттой поймали то чертово привидение?

— А что это меняет, Клементина? Я был один.

— Гоните прочь черные мысли — это всего лишь мысли, — приказала она, сунув ему в руку стакан. — Незачем проворачивать нож в ране. Лучше вернитесь к Жозетте, но сначала выпейте.

Жозетта, все это время молча сидевшая у камина, хотела было что-то сказать, но раздумала.

— Не томи, Жозетта, что за дурацкая привычка! — раздраженно бросила Клементина, не выпуская изо рта сигарету.

— Тут деликатное дело, — объяснила Жозетта.

— Нам не до околичностей, разве не видишь?

— Я вот что думаю: если мсье Данглар — так, кажется, его зовут? — не может сейчас заняться нашими убийствами, почему бы нам не сделать эту работу самим? Проблема в том, что придется покопаться в архивах жандармерии.

— И что тебя смущает?

— Он. Он ведь комиссар.

— Уже нет, Жозетта. Я тебе раз сто это повторила. И вообще, жандармерия и полиция — два разных ведомства.

Адамберг поднял затравленный взгляд на старушку.

— У вас получится, Жозетта?

— Один раз я залезла в файлы ФБР — просто так, шутки ради, чтобы расслабиться.