– Да, – улыбнулся Шаповалов, и я впервые заметила, какая у него хищная улыбка.

– И та девушка на даче, которую выловили в реке, она ведь тоже погибла не случайно?

– Нет, конечно. Она выследила меня, приехала шантажировать, чтобы я бесплатно снабжал ее наркотиками в ответ на молчание. Ей тоже дали строенную дозу, а когда она отрубилась, сбросили в реку. Девка оказалась двужильная, приплелась в дом. Пришлось сделать ей еще укол, пока вы не видели.

– Геша!.. – Лора издала протяжный стон и сползла с кресла, в котором сидела, на пол. – Геша, скажи, что все это неправда, что ты пошутил!

– А что, для тебя это имеет какое-то значение? – Шаповалов с прищуром посмотрел на мою одноклассницу.

– Конечно, имеет! – Лора чуть не плакала.

– Ну, если имеет, то придется тебе разделить судьбу Алисы… Вот уж не думал, что ты у меня такая высокоморальная…

– Да при чем тут мораль! – Лора даже задохнулась от возмущения. – Просто то, чем ты занимаешься, очень опасно! Рано или поздно ты попадешься, а я что тогда буду делать? Я не хочу во второй раз в жизни потерять все – как тогда, когда посадили отца. Я не хочу! Не хочу! Я думала, что ты легальный бизнесмен, который не делает ничего противозаконного. Ну, почти ничего…

– Вот видишь, Алиса, мою девочку не волнует ничего, кроме денежков. Ей, в отличие от тебя, наплевать на молодых наркоманок, торгующих телом для того, чтобы у моей девочки была парочка лишних бриллиантиков. А ты у нас натура трепетная, нежная. Тебя отпускать никак нельзя, уж извини. Ты же будешь и дальше правду искать. Я к тебе очень хорошо отношусь, поэтому обещаю: больно не будет. Один укол – и все. Встретишься со своим несостоявшимся женихом на небесах.

– Гений! – Голос Лоры зазвучал встревоженно. – Не здесь, Гений! Я не хочу этого видеть! И вообще, я не хочу ничего об этом знать!

– Конечно, моя радость. Мы сейчас с Алисой уедем в одно тихое место, ко мне на дачу. Уедем вместе, а доеду я один. Давай, Алиса, вставай. Времени у меня мало, сегодня рабочий день как-никак. А тетрадку-то отдай. Она тебе больше не пригодится.

Я молча протянула ему тетрадь, кляня себя за то, что оказалась такой дурой. В голове я строила планы побега. Сейчас на улице – как побегу со всех ног! Как закричу! Конечно, еще раннее утро, прохожих на улице немного, но может быть, мне удастся привлечь чье-то внимание…

– Алиса, – услышала я голос Шаповалова, – ты не думай обо всяких глупостях, сейчас Вовчик сделает тебе первый укол и отнесет в машину на руках. Ты не дергайся, а то хуже будет.

Я поняла, что надежды на спасение не осталось. Вернее, почти не осталось.

* * *

Ну почему обо всех своих неблаговидных поступках мы задумываемся только тогда, когда нам что-то угрожает! Все-таки велик и мудр народ, придумавший пословицу про жареного петуха…

Сейчас, когда перспектива склеить ласты для меня весьма реальна, я искренне жалею, что грубила Илларии, была недостаточно нежна с Сережкой, много раз использовала свой острый язык, чтобы побольнее ужалить Артемия, обидела Павла, завидовала новым Лелькиным серым джинсам…

Я прошу у Бога прощения за все, что успела натворить в своей жизни! И маму я частенько расстраивала. И с женатым мужиком шашни крутила. И благотворительностью не занималась. Вот если бы у меня был шанс остаться в живых, честное слово, я бы вела себя совершенно иначе!

Кстати, один раз я уже давала себе такой зарок. Это случилось, когда я жутко отравилась креветками. В больнице мне промыли желудок, но мне было так плохо, что я всерьез решила, что умираю. Тогда я, как и сейчас, в уме перебирала все свои грехи, обещая Господу, что обязательно исправлюсь, если он не даст мне умереть молодой и красивой.

Правда, когда назавтра меня из больницы отпустили, я стряхнула со своей головы пепел, которым посыпала ее весь предыдущий день, и тут же забыла обо всех своих обещаниях.

Я думаю, такие чувства знакомы каждому человеку. Мы даем зароки и обеты в самый тяжелый, самый страшный час. И забываем о них, когда опасность проходит мимо. А зря. Потому что новые испытания мы, наверное, получаем как кару за несдержанное слово. И если мне представится такая возможность, в этот раз я свое слово сдержу, чего бы мне это ни стоило…

Не выходите замуж за мужчин с кошельком для мелочи.

Коко Шанель

В комнату вошел амбалоподобный Вовчик со шприцем в руке. «К кому-то смерть приходит в капюшоне и с косой в руках, к мухам – в семейных трусах и с газетой, – некстати подумала я, – а ко мне вот так, в виде гориллы-бандита».

Мне стало ужасно жалко себя, такую молодую и красивую, погибающую по собственной дурости. А ведь предупреждали меня умные люди – и Игорь, и Инка, и даже Таракан: не лезь, Стрельцова, в детективы, сиди на попе ровно! Но я не послушалась.

Еще мне стало очень жалко Сережку, который по моей вине останется без матери. На Артемия надежды никакой, а моя мама уже не девочка, ей трудно будет его вырастить. Как же они оба будут горевать, когда узнают, что мой труп нашли на обочине дороги! Да еще наркотик в моей крови… Мама, конечно, не поверит, но что будут говорить люди? Сережку в школе совсем затравят. Еще бы, мать-наркоманка, от передоза копыта откинула…

Шаповалов внимательно посмотрел на меня.

– Нет, Алиса, умирать тебе пока рано. Вдруг машину на посту остановят, а у меня в ней труп… Сейчас мы тебя кольнем, будешь все соображать, а вот сделать ничего не сможешь. А уж потом, в лесочке, мы тебя успокоим окончательно.

У меня слегка отлегло на сердце. Все-таки полчаса жизни лишними не бывают. За эти полчаса многое измениться может. Поэтому я совершенно спокойно дала Вовчику сделать себе укол. Задрала рукав рубашки и протянула руку.

– Ничего, баба стойкая, – хмыкнул Вовчик.

– Тебя, козла, не спросили, – ответила я.

– Ты чего это, зараза, обзываешься? – обиделся Вовчик. – За козла, это, ответить можно!

– Твой шеф говорит, что я скоро за все отвечу, так что мне уже без разницы, – сообщила я и почувствовала, как у меня потихоньку отнимаются ноги. Неизвестное лекарство, введенное Вовчиком, начинало действовать.

Вовчик взял меня на руки, поднял легко, словно пушинку, и вместе с Шаповаловым мы вышли из квартиры. Я искренне надеялась, что на лестнице встретится какая-нибудь любопытная соседка, которую искренне заинтересует, почему молодую здоровую бабу тащат на руках, но там никого не было. Конечно, в элитных домах не бывает соседок, повсюду сующих свой нос.

Внизу, на улице, тоже никого не было. Впрочем, мне это было совершенно без разницы. Я как куль висела на руках у Вовчика и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Язык меня тоже совершенно не слушался. Мы подошли к машине Шаповалова, и он велел Вовчику грузить меня на заднее сиденье.