– Да-с. Солидно. – После объяснения Эльвинга у меня словно открылись глаза. Я оценивал город по красоте, но мне даже в голову не пришло оценить его как крепость. Теперь я и без Эльвинга замечал некоторые детали, которые делали город еще более защищенным, если это вообще было возможно.

Постепенно улицы расширялись. Дома становились ниже. И вдруг мы выехали на большую площадь, застроенную деревянными строениями. Кажется, на этой гигантской площади и текла вся жизнь города. Эта поистине гигантская площадь кольцом опоясывала замок, стоящий на холме. Стены замка по толщине не уступали городским и возвышались над площадью. На самой же площади стояли торговые лотки, чуть дальше находились ристалища, еще дальше были видны еще какие-то постройки. И так вокруг всего замка.

– А почему здесь все деревянное? – поинтересовался я.

– Специально, – объяснил Эльвинг. – Во время осады города все эти постройки разрушаются. Дерево идет на стрелы, катапульты и другие машины, а вокруг замка образуется пустое пространство, которое хорошо просматривается со стен.

– А этот город хоть раз брали?

На этот раз мне ответила Ольга, у которой были хорошие учителя дома.

– Нет. Впрочем, серьезно его и не осаждали. Пару раз подходили галлийцы, потом этруски, но они ограничились осадой. Они ведь не стремились его взять, хотели достичь каких-то политических целей.

– А китижане осаждали его? – спросил я.

– Нет. У нас не было настолько серьезных столкновений. С Тевтонией у нас всегда были натянутые отношения, но все ограничивалось пограничными стычками. Хотя отец говорит, что этот город взять не так уж и сложно, поскольку главная его слабость именно в его излишней защищенности.

– Это как? – удивленно спросил Эльвинг.

– Не знаю. Я же не военный и ничего в этом не понимаю. На мой взгляд, город взять невозможно. Но отец говорит, что нет такой крепости, которую нельзя было бы захватить тем или иным способом.

Я подумал, что это правда и город захватить действительно можно, но вот какой ценой это был уже другой вопрос. Однако я решил промолчать. Этот город мне не нравился. Не позавидуешь тем, кто решился жить, по сути, в каменном мешке. Город казался мрачным и хмурым, а солнечные лучи с трудом находили себе дорогу в этом лабиринте. Поэтому даже в полдень его улицы были погружены в полумрак.

Я бывал в других городах Тевтонии. Они были защищены сильно, но там идея защиты никогда не довлела над всем остальным, и поэтому они были полны света и жизни. Столица Тевтонии являлась единственным мрачным исключением. Если бы спросили моего мнения, то я бы сказал, что именно здесь можно поселить какого-нибудь князя Тьмы или другую жутко отрицательную личность. Эти темные узкие улицы, казалась, созданы для злодейства. Но из лекций Мастера я знал, что Кельн самый безопасный город на планете. Здесь можно было с кошельками полными золота и увешанным драгоценностями с головы до ног бродить по самым темным местам, не опасаясь быть ограбленным или убитым. Впрочем, это было неудивительно. Жить здесь мог только человек пусть с небольшим, но достатком, поскольку расходы по уходу за квартирами несли сами жильцы. Они же несли ответственность за содержание защитных сооружений своего дома. А нищим и разбойникам здесь было просто негде поселиться. Здесь не было Грязных кварталов, как в Константинополе и от крепостной стены до замка тянулись одинаково аккуратные дома. В случае ограбления грабителю просто негде здесь укрыться и негде спрятаться. Правосудие же в Тевтонии весьма действенно.

К тому же отряды милиции патрулировали весь город, и не было ни одной щелки, куда они не заглянули бы. И поскольку Кельн не стоял на важных торговых трассах, не был портом, здесь не было гигантских складов с товарами, где обычно процветает контрабанда и обитают грабители разных мастей. Кельн являлся только резиденцией правительства и являлся административным центром Тевтонии. Здесь были чиновники, управленцы, правительственные учреждения, но здесь не было того, что называют легкими деньгами. Поэтому даже разные авантюристы предпочитали держаться отсюда подальше. В общем, несмотря на свою оборонительную мощь, город был тихим и довольно мирным.

Вырвавшись из узких улиц на площадь вокруг замка, я вздохнул с облегчением, жадно подставляя лицо навстречу лучам солнца. Я и не предполагал, что оно настолько прекрасно!

Ольга ехидно посмотрела на меня.

– Что по солнышку соскучился?

– Меня от этих узких улочек в дрожь бросает, – пожаловался я.

Мы подъехали к воротам замка. Они были распахнуты, но здесь дежурило около десяти солдат. Двое стояли перед воротами с копьями, остальные располагались чуть сзади. Еще двое наверняка стояли около стопора. Стоило им дернуть за него, как немедленно опускалась массивная стальная решетка. В случае тревоги им на это требовалось секунд пять. Сама же решетка опускалась, судя по всему, довольно быстро. Впоследствии я убедился в правильности своего предположения. Сейчас же я мог разглядеть только стальные заточенные прутья, чуть выглядывающие из потолка ворот.

– Чего вам, ребята? – Довольно мирно осведомился один из солдат, стоявших на посту. Я даже сперва не поверил, настолько необычно прозвучал этот вопрос. Я уже начал привыкать к грубости вояк. Причем чем меньший пост они занимали, тем грубее разговаривали. И вот солдат вполне вежливо разговаривает с нами.

Как я узнал позже, в этом не было ничего удивительного, поскольку службу в гарнизоне замка несла личная гвардия короля. А в нее попадали только лучшие солдаты, победившие в отборочных поединках, проходившие два раза в год. Одержавшие победу солдаты гордились этим, и они считались лучшими в Тевтонии. Поэтому для них просто не было необходимости самоутверждаться грубостью или хамством. Это было необходимо неуверенным в себе или слабым людям, которые за грубостью и хамством старались спрятать свою слабость. К тому же гвардия постоянно находилась при короле, а рядом с ним всегда околачивалось куча знатных людей, которые не привыкли к грубости по отношению к себе. А доставить неприятности они могли и гвардейцу короля. В таких обстоятельствах лучше быть вежливым со всеми – вдруг кто-то окажется какой-нибудь высокопоставленной персоной? Доказывай потом, что не хотел ее, эту персону, оскорбить.

Но сейчас, не привыкший к вежливости солдат, я растерялся. Тут вперед вышла Ольга.

– Я принцесса Китижа. Приехала к своему отцу. А это рыцарь-барон Веербаха, мой сопровождающий и его друг Эльвинг.

Тут уже настала очередь солдат растеряться. Принцесса? Но почему без свиты, не в карете? Где охрана? Самозванка? Но это чересчур нагло со стороны любой самозванки. Солдаты ведь не могли не знать, что в замке находится сам великий князь Китижа, а значит, любая самозванка будет разоблачена в два счета.

– Вы бы позвали кого-нибудь из свиты великого князя, – посоветовал я, поняв их затруднения. – Уж они то знают принцессу. А мы подождем. Собственно, мы не очень-то и торопимся.